Стамбульский ребус

«Твои знания скудны, брат. В аяте говорится совсем другое, — сказал он и начал читать стих по-арабски, а затем перевел на турецкий: — «По этой причине предписали Мы сынам Исраила: «Кто убил душу не за душу (не в отместку) другого человека и не за порчу на земле, тот как будто убил всех людей. А если кто-то спас жизнь, то это приравнивается к тому, что он спас всех людей. Приходили к ним Наши посланники с ясными знамениями. Потом многие из них после этого (по неведению) по земле излишествовали (в грехах)»».

Я был ошарашен, когда Максут сказал мне все это. Я не знал, являются ли его слова правдой или он пытается ввести меня в заблуждение. Он заметил, что я сомневаюсь, и велел идти домой и перечитать Священную книгу:

«Если не знаешь арабского, пойди и найди учителя, который знает, — он подтвердит мои слова. И раз уж мы заговорили о суре «Трапеза», там в следующем аяте говорится: «Действительно, воздаяние тех, которые воюют с Аллахом и Его посланником и стараются на земле вызвать нечестие, в том, что они будут убиты или распяты, или будут отсечены у них руки и ноги накрест, или будут они изгнаны из земли. Это для них — позор в ближайшей жизни, а в последней для них — великое наказание»».

Я не знал этого аята и, что еще хуже, понял, что я полный профан в толковании Корана. Я решил не показывать этого. Пообещав ему еще раз прочитать Священную книгу, я поспешил домой и открыл турецкую версию Корана. Прочитал, и здесь черным по белому было написано все, что сказал Максут. Я был сбит с толку.

Когда мы снова встретились с Максутом в саду мечети султана Селима, я сказал ему, что он был прав. Он воспринял мои слова без какого-либо тщеславия и с величайшим смирением произнес:

«Прав не я, а Всевышний и его посланник — пророк Мухаммед. Все, что мы можем сделать, — стать их верными слугами».

В тот момент мы как раз стояли перед гробницей султана Селима.

«Но как мы можем сделать это — стать достойными слугами?» — спросил я.

Его глаза засверкали.

«Мы не должны позволять, чтобы нас притесняли, — пробормотал он. — Надо помочь нашим угнетенным братьям. Потому что, спасая одну жизнь, человек спасает людей всех».

После такой трактовки слов пророка я уверовал в то, что Максут прав. Подумал: вот как, оказывается, надо понимать Священный Коран. Я стал все больше прислушиваться к словам Максута.

Однажды мы беседовали, сидя у нас дома в Эгрикапы. Он показал на стены и спросил:

«Ты когда-нибудь бывал у гробниц асхабов?»[42].

С чего мне было лгать ему? Там я никогда не бывал. Я знал, что в гробницах хранятся мощи достопочтимых людей — асхабов, сподвижников пророка, которые виделись с ним и уверовали в него как в посланника Аллаха, но мне было абсолютно ничего не известно о них: ни их имена, ни кем они были при жизни.

«Ты должен посетить эти гробницы, — прошептал Максут. — Особенно гробницы Абу Айюба аль-Ансари и Абу Шейбе аль-Худри. Они следовали велению пророка и прошли долгий путь в наш город, чтобы донести ислам до людей всего мира. Без малейшего колебания они отдали свою жизнь за ислам вдали от своих родных и близких. Сходи туда. Очисти свое сердце в реке веры, наполни его мужеством».

Я сделал все, как он сказал, — отправился поклониться гробницам двух асхабов. Все вышло так, как описал Максут: я стал смелее, душа моя наполнилась прекрасными чувствами. К этому времени я встречался с Максутом почти каждый день. Его слова оказывали на меня все большее влияние. Он стал для меня своего рода шейхом, проводником в мир ислама. Теперь я был убежден, что лишь исправления обряда недостаточно. Омовения и молитвы, которые мы совершали, посты, которые держали, свидетельства о вере — шахады, которые произносили, и аяты, которые читали, — все это могло обрести смысл только в том случае, если мы поднимемся на джихад во имя наших мусульманских собратьев. Вот почему я с радостью согласился, как только Максут предложил отправиться в Афганистан.

Я хотел понять, насколько искренне говорит Омер, поэтому перебил его:

— Вы отправились в Афганистан, чтобы оказывать медицинскую помощь талибам?

Это был вопрос-западня. Если бы он сказал «да» — а он легко мог бы сделать это, поскольку был студентом медицинского университета, — тогда у меня появились бы сомнения в его искренности. Но он ответил по-другому:

— Нет. Мы отправились в Афганистан с другой целью: сражаться с силами зла. Да к тому времени я уже и бросил учебу. У меня появилась новая цель: вместо того чтобы лечить каждого по отдельности, я хотел спасти все человечество с помощью благочестия и веры.

Нет, парень говорил искренне. Но Али, который до этого слушал рассказ с каким-то отвращением, тут же вставил свой комментарий:

— То есть этот Максут все-таки тебя провел. Он сделал тебя и таких дураков, как ты, орудием террора.

Омер замотал головой — это было отчаяние человека, который не может донести свою идею до собеседника.