Станислав Ростоцкий. Счастье – это когда тебя понимают

Что бы эти хорошие ребята сказали, встретившись с товарищем Житниковым из города Горького? «Смотрел я картину “Белый Бим Черное ухо” и не пойму, чему здесь удивляться. Надо смотреть трезво на вещи: зачем нужны собаки в наше время, когда мы имеем хорошие квартиры? Охранять нечего – скота в городе нет. Держат собак хлюпики и нюнят над ними. Это воспитывает слабаков, а не настоящих людей. И собак всех надо уничтожать и запретить держать в квартирах. Я вот не допущу, чтобы в нашем Сормовском районе шлялись такие, как Бим. Нет хозяина – надо его застрелить…» Вот против чего воюет наш фильм. Мне как режиссеру было трудно говорить о результатах, но, прочтя в сочинении пятиклассника: «Бим дождался хозяина, только он умер», я был поражен, как юный мудрец сумел выразить наш замысел.

Я боюсь слова «трагедия», потому что это очень высокое слово. И не мне оценивать фильм. Но если приложимо определение «трагическая судьба» к судьбе собаки, то это действительно трагедия. Читая письма, я убеждался в том, что при встрече с Бимом происходит процесс духовного очищения. Трагическое не единственный способ воспитания духовности, здесь много путей, но все, что способствует проявлению человека в человеке, – это то, ради чего мы живем, ради чего снимаются фильмы и пишутся книги.

10 марта 1978 года.

Второе выдвижение на «Оскар»

Судя по номинации, у меня были очень большие шансы получить эту премию, конкуренты в том году были довольно слабые, тем более что «Белый Бим Черное ухо» стал лауреатом одного из фестивалей в США, пресса писала очень хорошо, а одна из газет даже предложила дать «Оскар» собаке за лучшую роль. Были рецензии, которые назывались, например: «Каждый американец должен посмотреть эту картину…» Или – «Бим» бьет «Лес-си». Американские друзья, в том числе и Рубен Мамулян, говорили: «Ну, Сташек, на этот раз все будет в порядке». Но все кончилось трагически. Пришло приглашение, купил билет, а поездку запретили! Дело в том, что в тот год среди американских лент, получивших номинацию, была картина режиссера Чимино «Охотник за оленями», которую какой-то из наших высокопоставленных умников счел антивьетнамским фильмом и дал команду развернуть против него кампанию. Я видел эту картину. Она, наоборот, была критикой американской войны во Вьетнаме. Сколько я ни говорил: «Товарищи, а вдруг я получу “Оскара”! У меня будет 3 минуты на сцене с вещанием на 142 телеканала… Это же во славу советского кинематографа!» – ничего не доказал. Но в Госкино мне сказали: «Вы не поедете. Пошлите телеграмму, что заболели». Ни за что ни про что плюнули американцам в лицо. Таков был международный финал «Белого Бима», у которого и начало было трудным.

* * *

Только сделав картину, я понял, что это дикая затея: снять в главной роли охотничью собаку, которая, в отличие от овчарок, не поддается дрессировке. И хоть фильм был удостоен Ленинской премии, «Гран-при» фестиваля в Карловых Варах и т. д., мне было немножко обидно, что осталась неоцененной профессиональная сторона. Обычно снимают по отдельности человека и животное, а потом монтируют. У нас собака работала вместе с актером – я это называл контактным способом съемки. И создавалось полное впечатление, что пес играет. Картину снимали целый год. Сейчас такое невозможно – не хватит никаких денег.

* * *

Дорогой Гавриил Николаевич!

Я понимаю, что никакие мои оправдания не помогут, но все же Вам хоть будет понятней, почему я так долго молчал. Было всякое: и бесчисленные поездки, и Крым, и лень, но главное все же не то, что за это время я жил в Москве буквально считанные дни и суета сует меня поглотила. Она меня, может быть, и поглотила вследствие определенных событий.

А события разворачивались следующие. После того, как мы обо всем договорились и я размышлял, как мне строить всю дальнейшую работу над «Бимом», – меня выкинули из плана. И, придя на коллегию, где этот план утверждался, я увидел, что меня вместе с нашим дорогим псом не существует. Выяснил я, что студия меня представила в план, а выкинула меня совсем не студия, а само начальство, а если уж говорить совсем точно, то сам министр. Тут, как говорится, никто спорить не желает. Министру виднее. Все разводили руками, но факт есть факт. Не скрою, что недоумевали поначалу не столько по поводу «Бима», постольку-поскольку всем было известно, что он родился «с черным ухом», сколько по поводу меня, говоря: «Как это самого Ростоцкого из плана выкинули, у него же 2 уха белые, хоть и обгрызенные, на одном ухе “понедельник”, на другом “зори”, и вот поди ж ты». Естественно, что «творчески работать» становилось бессмысленно, а писать Вам об этом еще бессмысленнее.