Станислав Ростоцкий. Счастье – это когда тебя понимают

Многие из нас видели этот фильм несколько раз. И каждый раз нас поражал один из лучших кадров фильма – сцена в бане. В этом кадре режиссер и оператор с удивительной чуткостью и лиризмом сумели показать и подчеркнуть основную мысль фильма: война – это противоестественное состояние для всего человечества, а для женщины особенно. В любых случаях женщина остается женщиной. Поэтому все, что случается потом, после этого кадра, воспринимается нами, зрителями, с еще большей остротой и болью.

Итак, мы ждали показа фильма. Дождались. Но любимого кадра там не увидели.

Просим Вас ответить нам, что это – досадное недоразумение или умышленная порча фильма – и по чьей инициативе это произошло. Нам это кажется тем более непонятным, что фильм уже просмотрели миллионы зрителей.

С уважением, сотрудники Института.

* * *

5 апреля 1975 года

Уважаемые товарищи!

Благодарю Вас за предоставленную мне возможность ответить на письмо телезрителей по поводу чрезвычайного происшествия: исчезновения целого эпизода из фильма «А зори здесь тихие» во время его демонстрации по первой программе центрального телевидения.

Ввиду того, что фильм к моменту демонстрации по телевидению уже посмотрело более 100 млн кинозрителей (что явно недоучли похитители), этот факт не мог остаться незамеченным. О чем и свидетельствует письмо, полученное редакцией, а также те письма, которые получают авторы фильма и поток которых возрастает. Некоторые из них я пересылаю Вам.

И происшедшее, и эти письма, и их содержание, и многочисленные телефонные звонки, в том числе из других городов, не могут оставить нас равнодушными. Дело в том, что зрители в этих письмах не просто недоумевают, но и объясняют нам, почему эта сцена так важна в идейно-художественной ткани фильма, а объяснив, обвиняют нас и меня персонально чуть ли не в предательстве собственных художественных принципов и собственного «детища», так как никому и в голову не приходит, что это сделано без ведома авторов.

А это сделано именно так по указанию главного редактора кинопрограмм центрального телевидения тов. Корзина Валерия Алексеевича, который в ответ на мой возмущенный телефонный звонок с полной уверенностью в своей правоте сам и сообщил мне об этом. Он объяснил мне, что в это время у телевизоров сидят дети и, по его мнению, им не следует показывать этот эпизод, так как в кинотеатрах можно повесить табличку: «Дети до 16 лет не допускаются», а в телевизоре это сделать нельзя. Отложив в сторону дискуссию по сути вопроса, что стоит, что не стоит показывать детям, я сообщил тов. Корзину, что, согласно разрешительному удостоверению, выданному соответствующими компетентными организациями, на фильме «А зори здесь тихие» никогда не стоял гриф: «Дети до 16 лет не допускаются» и что его демонстрация согласно документам разрешена без всяких ограничений. Очевидно, сообразуясь со своими представлениями о дозволенном и недозволенном, тов. Корзин мне не поверил. В ответ на мой вопрос о том, почему не нашли нужным хотя бы сообщить авторам фильма о вырезке эпизода, тов. Корзин весьма неубедительно, я бы даже сказал, недоумевая от необходимости этого, все же сказал, что вопрос решался экстренно и меня не нашли, что весьма странно, так как объявление о демонстрации фильма давно стояло в программах, а я все это время находился в Москве.

Истины ради должен сообщить также следующее. Не знаю, что произошло за те 20 минут, которые отделили мой звонок на телевидение от звонка тов. Корзина ко мне (причем должен констатировать, что в данном случае он нашел меня очень быстро, хотя я не оставлял ему своего телефона и находился вне дома), тем не менее я снова услышал в телефонной трубке его голос. Правда, интонации резко отличались от нашего первого разговора. Тов. Корзин сообщил мне, что совершена грубая ошибка, что телевидение приносит мне свои извинения и что при повторном показе фильма сцена будет вставлена обратно. Я ответил, что есть все-таки небольшая разница в том, что извинение приносится мне по телефону в устной форме, а фильм в искалеченном состоянии был показан миллионам телезрителей, и что извиняться надо не передо мной, а перед зрителями, и хотя бы восстановить доброе имя авторов в их глазах.