Станция мёртвых сердец (СИ)

Ретт, слушая эти требования, долго вращал налитыми кровью глазами, но подобными шоу Артура давно уже было не испугать, — и в итоге новым начальником охраны Эссекса стал Жером Лефевр, а вся забота о подборе кадров легла на его плечи. Сложнее дело обстояло с секретарём. Ретт напрочь отказывался брать на это место кого-то со стороны, но после долгих препирательств согласился уступить Артуру собиравшуюся на пенсию Милфорд — при условии, что тот сам сумеет уговорить Элизабет остаться. Дело это ещё не было решено, Элизабет уступала неохотно, но Артур чувствовал, что ещё немного — и она сдастся. Тем более, что требования у него были куда мягче, чем у Дугласа, а сама Элизабет всё ещё чувствовала себя виноватой за то, что втравила Артура в эту историю.

Новому окружению Артур доверял в делах, но в личном плане особой связи ни с кем из них не ощущал. Милфорд слишком любила болтать, Лефевр хоть и был человеком надёжным и опытным, на всё смотрел с собственной колокольни и в первую очередь думал о безопасности. Артур догадывался, что дело здесь в том, что специфика работы пока была ясна Жерому не до конца — насколько знал Эссекс, Лефевр работал на правительство, затем ушёл в отставку и долгое время не занимался толком ничем. Одним словом, сейчас у него хватало проблем кроме одиночества юноши, застрявшего на чужой планете без друзей и родных.

Больше всего Артур скучал по Ретту. Он думал, что после возвращения на Асторию эта тоска ослабнет. Говоря откровенно, он вообще надеялся, что всё сразу же станет по-прежнему, ведь сам он никогда не мог злиться на Ретта дольше нескольких дней.

Однако Дуглас стоял на своём почти месяц. Как бы ни пытался Артур привлечь его внимание, все усилия уходили впустую. Ему запрещалось даже входить в кабинет шефа без согласования с секретарём, не говоря уже о том, чтобы вернуть всё на свои места.

Артур понимал, что провинился. Но как загладить свою вину — по-прежнему не знал. Собственная злость давно спряталась где-то глубоко в груди и не подавала признаков жизни, потому что с каждым днём ему всё сильнее хотелось просто быть с Реттом. Тем более осенью, когда каждый новый вечер был холоднее следующего.

В середине сентября он не выдержал и пересёк порог «звериного логова». Подкараулив Ретта в его пентхаусе, Артур в очередной раз попытался объясниться, но получил в ответ только мёртвое равнодушие. Все его слова ничего не значили, потому что Ретт попросту не верил.

Артур всё ещё хотел вернуться назад, но чувствовал, как всё сильнее наваливается на плечи привычная уже усталость. Ему казалось, что весь прошедший год он катил на гору огромный камень, который теперь рухнул вниз и придавил его своей тяжестью.

Работы было достаточно, чтобы не думать об этом с утра и до ночи, и Артур постепенно привыкал к тому, что человек, сидевший в соседнем кабинете, человек сводивший его с ума и бывший его мечтой уже несколько лет, медленно становился чужим. Они встречались ежедневно, но если в первые дни ещё пытались говорить о чём-то кроме работы, то с каждым днём общение их становилось всё более сухим.

Сейчас Артур сидел на веранде, потягивал из грубой глиняной кружки грог и то и дело косился на телефон. Он хотел знать, чем занимается Дуглас, но прекрасно понимал, что лишь растравит едва затянувшуюся рану, а времени изводить себя не было — через два часа нужно было вылетать на Фобос. Ретт сообщил об этом походя, и поначалу было Артур решил, что всё возвращается на круги своя — находиться целый вечер вплотную с Дугласом и при этом не заставить его упрямство хоть немного пошатнуться было бы невозможно. Однако, когда он попытался уточнить, когда отбывает Ретт, Милфорд спрятала глаза и сказала, что это значения не имеет. Артуру оставалось лишь пожать плечами и попросить подготовить его собственную яхту.

Смысл молчания Милфорд стал ясен Артуру вскоре после начала приёма. Они с Реттом не пересеклись в дороге и по отдельности ехали из космопорта, а когда Артур оказался на месте, то почти сразу разглядел среди других гостей две знакомые фигуры — вместе с Дугласом был Мартин.

Артур не знал, смеяться или плакать — с одной стороны он слабо верил в то, что Карлос долго выдержит общество Дугласа вне офиса. Да и сам выбор кандидата говорил о многом — Ретт будто бы специально пытался его позлить. С другой стороны, недавние переживания были ещё слишком свежи, и теперь при виде руки Ретта, касавшейся плеча испанца, фантазия заботливо подкидывала картины их совместных жарких ночей.

Артур с удивлением почувствовал, что больше всего хочет врезать Дугласу по морде и покинуть мероприятие. Раньше его такие желания не посещали.

Стиснув зубы, он всё же сделал круг почёта, здороваясь с гостями, а затем удалился в парк и стал молча наблюдать за происходящим, сидя на качелях украшенных цветами.

Знакомых было много, но, как всегда, никого, с кем Артур мог бы позволить себе поговорить.