Станция мёртвых сердец (СИ)

Артур пожал плечами и помолчал. Он и сам не знал, чего ждёт от этого дня. Последние пять лет дни рождения превратились в сплошную муку, да и раньше этот день никогда не был праздником. Только один раз — тот единственный раз, когда он провёл его с Реттом. И что бы не происходило между ними, Артур не мог заставить себя не надеяться, что этот день повторится. Ведь не мог же Ретт злиться вечно. Последнее время они почти не говорили, но всё же Артуру казалось, что взгляд Дугласа стал спокойнее. И с того вечера на Фобосе Артур ни разу не видел его с Мартином — а он следил. Не удержался и следил за ним каждую свободную минуту, как раньше.

— Что-то вроде того.

— Уверен? — Дэрек поймал его взгляд и ослепительно улыбнулся.

Артур хотел отвернуться и не смог — так тепло блестели карие глаза.

— Я могу хотя бы поздравить?

Артур снова спрятался в чашке, но взгляд Дэрека никуда не делся, и он сказал:

— Поздравить можешь.

— Я снова победил!

— Да тебе вообще трудно противостоять… — сказал это Артур мрачно, но, снова столкнувшись со взглядом Дэрека и его озорной улыбкой, не удержался и улыбнулся в ответ.

* * *

Ретт сидел в кабинете и мрачно смотрел на календарь — так, будто это был ультиматум, предъявленный противником.

Девятое октября приближалось неумолимо, а ясности в их отношениях с Артуром не прибавилось. Напротив, всё становилось только сложней. Ретт всё ещё не мог понять сам, чего он хочет. Точнее, чего он хочет — было ему предельно понятно — вот только он отлично знал, чем заканчиваются подобные желания. Он и без того сильно сглупил, доверившись Артуру целиком. Теперь, если бы он и хотел, то не смог бы отпустить Эссекса от себя, их связали общие деньги и общие тайны.

Он и не хотел. Только каждая новая встреча причиняла лишнюю боль. Видеть Артура чужим и называть по фамилии после всего, что уже было между ними, было невыносимо.

Как бы ни старался он свести все разговоры только к деловым вопросам, Ретт был уверен, что и он сам, и Артур отлично понимают, что в столь частых встречах нет необходимости. Они приносили болезненное, но сладкое наслаждение, будто он расколупывал старую болячку. Что чувствовал Артур, Ретт понять не мог.

После того разговора в пентхаусе Артур закрылся, и теперь уже ничто не позволяло Ретту вынуть его из скорлупы. Скорлупа была другой — куда более прочной и надёжной, чем раньше, и больше Ретту не казалось, что он может неловким движением навредить юноше — скорее, что он вообще никак не сможет его пробить.

Артур не просто повзрослел, он стал другим человеком, и этого другого Ретт не понимал.

Девятое октября могло стать концом или спасением — так ему казалось. Мало кто на фирме знал о том, что значит этот день. Возможно, и вовсе никто, кроме вездесущей Милфорд, знавшей Артура с детства.

Эссекс вообще не любил говорить с коллегами о личном, так что Ретт сильно подозревал, что праздноваться этот день не будет — Артур захочет побыть один. Возможно, в своём новом домике, купленном в рассрочку неизвестно зачем.

Ретт видел фотографии. Стены едва ли не гнулись под порывами ветра. Зимой там наверняка всё продувалось насквозь, а сваи, державшие террасу, грозили обрушиться под напором волн.

Но Артуру в доме нравилось — это Ретт видел, когда тот возвращался с выходных, проведённых за городом. А значит оставалось только развести руками.

Ретт колебался три дня, а девятого сбросил остатки работы на Сандберга и уже в три часа покинул офис — чтобы успеть заехать в магазин и купить продуктов на ужин. Он не готовил много лет не столько потому, что не умел, сколько потому, что не видел смысла тратить на это время. Самому ему вполне хватало ресторанной еды, но именно сейчас он хотел другого.

Заехав в опустевшую квартиру, где так и не начал делать ремонт, он взял с полки две банки кофе и джезву и, погрузив всё это на заднее сиденье аэромобиля, развернул машину в сторону моря.

В бунгало было пусто. Дверь оказалась не заперта, что вызвало у Ретта лёгкую злость, но не удивление — воровать здесь было нечего, а другое жильё трудно было обнаружить на много миль вокруг.

Впервые он видел это место изнутри, и хотя не мог сказать, что ему здесь нравится, всё же начинал постепенно понимать Артура. За окном кухни плескалось море. Старая плита облупилась и включалась только на полную мощность, и Ретт сразу понял, что для его нужд она не подойдёт. Зато в столе обнаружился набор шампуров и старый проржавевший мангал.

Поразмыслив, он вернулся во двор и принялся разводить огонь прямо перед дверью. Порезав мясо нанизал его на железные прутья и вернулся на кухню, чтобы приступить к приготовлению кофе — нужно было разобраться, что можно изобразить в сложившихся условиях.

По его расчетам до прихода Артура оставалось не больше получаса.

По кухне уже разливался бодрящий горьковатый аромат, когда дверь открылась, и Ретт увидел его на пороге — совсем такого же как весной, будто Артур помолодел за тот день, что они не виделись.

— С днём рожденья, — Ретт улыбнулся, ощутив незнакомое чувство неловкости и шагнул к нему.

* * *