Старлинг Хаус

Я включаю отопление и кутаюсь в это нелепое пальто, прежде чем снова забраться под одеяло, прогоняя холодное воспоминание о речной воде в своей груди.

В третий раз это чертовка, которая живет под мусорным баком. Она будит меня своей обычной стратегией: садится на подоконник снаружи и смотрит на меня с таким хищным интересом, что какой-то древний инстинкт млекопитающих заставляет волосы встать дыбом. Я спускаюсь с кровати и пинаю дверную ручку босой ногой, но она по-прежнему сидит на подоконнике и смотрит на парковку, как будто это чистая случайность, что на рассвете она смотрит сквозь мой экран.

Я смотрю на ее сгорбленные лопатки, удивляясь тому, что нечто столь отчаянно нуждающееся в помощи может быть настолько умышленно неприятным, а затем достаю из кармана пальто номер Артура.

Вместе с ним достается письмо.

Я не забыла о нем, просто мне не хотелось его читать, когда я вернулась в номер. Видимо, читать украденную почту человека, который только что убрал за тобой блевотину и подарил тебе грузовик своего отца, было слишком низко даже для меня.

Но теперь оно лежит прямо на кровати, клочок, вырванный из огромного одеяла секретов Артура, и ничто не может быть слишком низким для меня.

Дорогой Артур,

Надеюсь, ты еще долго не получишь это письмо, но я знаю, что получишь. Я не очень люблю читать, но я прочитала все, что оставили после себя другие Смотрители, и все они в конце чувствовали себя так: измотанными, выжатыми. Как если точить нож слишком много раз, и лезвие становится тонким и хрупким. А потом в одну плохую ночь оно ломается.

А плохих ночей так много. Кажется, что туман поднимается чаще, чем раньше, и ублюдки падают сильнее, чем я помню. Полы проседают, крыша протекает. Мальчики Дона Грейвли снова каркают на границах участка, как вороны. Казалось бы, Грейвли лучше знать, но он голодный, и по утрам я слишком устаю, чтобы ходить по палатам. Твой отец говорит, что я разговариваю во сне.

Не знаю. Может быть, то, что там, внизу, становится беспокойным. Может, Дом слабеет без наследника. Может, я просто старею.

Я знаю только одно: рано или поздно — скорее всего, рано — Старлинг Хаус будет нуждаться в новом Смотрителе.

Это твое право по рождению, Артур. Именно это я сказала тебе в ту ночь, когда ты сбежал, не так ли?

Я перечитала письмо пять или шесть раз подряд. Кажется, что со страницы каждый раз слетают разные фразы, расплываясь у меня перед глазами туман поднимается; мальчики Грейвли; то, что там, внизу; право по рождению. Потом я просто сижу, смотрю на красные цифры часов в мотеле и думаю.

Я думаю: Он не может уйти. Похоже, он пытался, но он привязан к этому дому каким-то непонятным мне образом. Он, как и я, застрял в этом городе, делая все возможное из того, что оставили нам наши матери.

Я думаю, это зависть: Но у него хотя бы есть дом. Претензии, наследство, место, где он принадлежит. Я же никогда нигде не была своей, и, как бы я ни мечтала и ни притворялась, каким бы дорогим и знакомым он ни стал для меня, Старлинг Хаус никогда не будет принадлежать мне. Я всего лишь уборщица.

Я думаю: Каким же отчаянным должен быть человек, чтобы ревновать к проклятому дому?

Но потом я прикасаюсь к странице с письмом от матери, которой было достаточно заботы, чтобы попрощаться, и думаю: Может быть, я завидую не дому.

На прикроватной тумбочке зажужжал телефон. Это сообщение с незнакомого номера, с далеким городским кодом, от которого у меня сводит кишки: Мне понравилось наше общение. Мы скоро свяжемся.

Я замираю. Вся сцена в машине Бейн приобрела какой-то зыбкий, бэд-триповый⁷⁵ характер, крайне неправдоподобный для моего трезвого ума. Но я помню, чего она от меня хотела, и помню, как она вытащила имя Джаспера, словно туза из рукава.

Я поднимаю телефон и делаю единственный, слегка дрожащий снимок письма.