Старлинг Хаус

Это именно то, что она ищет. Это доказательство того, что в этом доме происходит что-то плохое и странное, что-то аномальное. Я почти вижу, как письмо препарируют по волокнам в какой-то далекой лаборатории, превращая в набор данных.

Чертовка пробирается в открытую дверь, не глядя на меня, словно и не она бесстыдно попрошайничала у окна. Она устраивается на складках пальто Артура и начинает разминать тонкую шерсть, негромко рыча на случай, если я попытаюсь до нее дотронуться.

Не думая, не решаясь, я удаляю фотографию. Я складываю письмо обратно в карман и достаю номер Артура.

В какой-то степени я понимаю, что смс в шесть утра выходят за рамки отношений домработницы и хозяина, но я представляю его лицо, когда его разбудят даже раньше обычного — обиженный красный цвет глаз и черную тяжесть бровей, — и не могу удержаться.

У тебя есть консервированный тунец?

Три маленькие точки появляются и исчезают несколько раз в ответ, затем следует: Да. Он не спрашивает, кто это, либо потому, что у него есть какое-то жуткое шестое чувство, либо потому, что — мысль кажется острой и хрупкой, как будто ее нужно завернуть в пузырчатую пленку, — он не давал этот номер никому другому.

Я не пишу в ответ.

Через двадцать минут грузовик стоит на подъездной дорожке, тихонько тикая, а я стучусь в дверь Старлинг Хауса. Этим утром в воздухе стоит сладковатый запах зелени, похожий на текущий сок, а между деревьями порхают яркие птицы. Виноградные лозы на доме покрыты штопорами новых побегов и нежно машут мне рукой.

Артур встречает меня своим обычным взглядом, его черты лица искажены и кислы. Я почти представила себе, что накануне у меня начались галлюцинации: он неловко сложился на полу в ванной и смотрит на меня с молодым и неуверенным лицом, его руки в шрамах огромны и обхватывают этот нелепый пластиковый стаканчик. Я почти забыла, что он уродлив.

Но уже слишком поздно раздумывать, поэтому я притворяюсь, что у меня их нет.

— Доброе утро! Я тебе кое-что принесла. — Я распахиваю пальто, и чертовка вылетает из него, как один из тех инопланетян, которые выпрыгивают из груди людей. Она ударяется о половицы, плюется и исчезает в коридоре, чтобы спрятаться под шкафом. Она смотрит нам вслед, издавая звук, похожий на старомодную полицейскую сирену.

Артур несколько долгих секунд смотрит в сторону своего коридора, потом оглядывается на меня.

— Что? — Он произносит это с точкой в конце. Он пробует еще раз. — Что… почему…

— Ну… — Я скромно пожимаю плечами. — Я была тебе должна. Ты дал мне трак⁷⁶.

— Я не давал тебе трак.

— Как-то не очень щедро. Я подарила тебе кошку.

Уголок его рта дергается вверх, но потом он снова хмурится, и я думаю, что пинта⁷⁷ крови, которой мне стоило затащить ее в кабину грузовика, наверное, того стоила. Он слегка приседает, чтобы заглянуть под сервант. Звук полицейской сирены поднимается на октаву.

— Это кошка? Ты уверена? — Он выпрямляется. — Послушайте, Мисс Опал…

— Просто Опал.

Эта вспышка в его глазах, вот она и исчезла.

— Я не заинтересован в том, чтобы взять какого-либо животного, Мисс Опал. Мне не нужны…

— Бездомные? — сладко спрашиваю я. Я уже вальсирую мимо него в дом. — Не стесняйся, выкинь ее сами. Но я бы купила хорошую пару перчаток.

Я сразу же отправляюсь в библиотеку, рассчитывая, что чертовка займет Артура. Книга о фольклоре хопи лежит там, где я ее оставила.

Я засовываю письмо обратно между страниц и возвращаю ее на полку. Я колеблюсь, чувствую себя глупо, думая о том, что мать Артура написала слово «Дом» с большой буквы.

Затем я прочищаю горло.

— Просто… храни его, хорошо? Спрячь.

Когда я возвращаюсь в библиотеку во второй половине дня, книги уже нет.

ДВЕНАДЦАТЬ

Несмотря на ежедневные угрозы обратного, Артур не выбрасывает чертовку.

Первый день она проводит, перебегая из комнаты в комнату, словно шпион, проникший во вражеский лагерь. Я замечаю радужные глаза под диванами и комодами, пышный хвост, исчезающий за изголовьем кровати. В обед я обнаруживаю ее на кухне, сгорбившуюся над маленьким фарфоровым блюдом с тунцом. К утру следующего дня в ванной внизу появляется коробка с дорогим наполнителем, в комплекте с крошечными пластиковыми граблями, и адская кошка колонизирует самую уютную гостиную. К концу недели ее империя охватывает все солнечные лучи и подушки в доме — и я готова поклясться, что их стало больше, чем на предыдущей неделе, как будто дом перестроился специально в угоду одной ненормальной кошке, — и она встречает меня наглым взглядом графини, столкнувшейся с непрошеным просителем.

Я отмахиваюсь от нее метлой.

— Убирайтесь, ваше высочество. — Она пышно потягивается, кусает меня за лодыжку так сильно, что идет кровь, и уходит, задрав хвост, как котенок.

В следующий раз я вижу ее в библиотеке на третьем этаже, где она свернулась в неправдоподобно невинный клубок на коленях Артура. Свежие раны на тыльной стороне его руки говорят о том, что он совершил критическую ошибку, прикоснувшись к ней.