Старлинг Хаус

В уголке его рта появляется коварная не-совсем-ямочка.

— Ты не причинишь вреда раненому человеку.

— Я бы поменял твой рингтон на Кид Рока⁹⁷ и звонила бы тебе каждый день на рассвете в течение десяти лет. Клянусь Богом.

— Я бы просто выключил его.

Я наклоняю голову.

— Правда?

Его глаза переходят на мои, потом в сторону, ямочка исчезает.

— Нет, — тихо говорит он. — Боже, просто иди домой. Пожалуйста, — Его горло дергается. — Опал.

Я устраиваюсь на другом конце дивана и закидываю ноги на подушки.

— Во-первых, у меня нет дома. — Я вдруг задаюсь вопросом, так ли это на самом деле, может ли имя Грейвли изменить больше, чем мое прошлое. Я представляю, как засовываю эту мысль в пакет для продуктов и запихиваю его очень глубоко под кровать. — И номер два: я не уйду, пока ты не объяснишь.

— Не объясню что? — спрашивает он, что слабо даже для него.

Я жестом показываю на меч, лежащий на полу, на окровавленные тряпки, на безумный, невозможный дом вокруг нас.

— Все.

Он выглядит так, будто собирается сказать «нет». Сказать, что он не может, или что это не мое дело, или сделать какой-нибудь ехидный комментарий, идеально рассчитанный на то, чтобы я выбежала из дома. По его челюсти я могу сказать, что его не переубедить ни ложью, ни хитростью, ни очаровательной улыбкой.

Поэтому я говорю ему правду.

— Послушай, мы оба чуть не умерли сегодня ночью, и я не знаю, почему и как. Я уверена, что у тебя есть свои причины хранить секреты, и, видит Бог, я не заслуживаю доверия, но сейчас я сбита с толку. Я растеряна, зла и… — Признать, что я напугана, — это для меня все равно что признать собственный блеф, все равно что выложить пару семерок после большой игры.

По его конечностям пробегает пульсация. Чертовка вытягивает когти. Артур осторожно кладет руки на подушку, ладонями вниз.

— Мне очень жаль. — Он бросает на меня взгляд, выражающий такое сильное недоумение, что я чуть не смеюсь. — Знаешь, обычно, когда люди боятся, они уходят. Почему ты не сделала этого? Почему ты не уходишь?

— Потому что… — Потому что деньги хорошие. Потому что я должна была, ради Джаспера.

Ответы приходят ко мне быстро и легко, но ложь всегда помогает.

Правда сложнее: потому что я мечтала о Старлинг Хаусе задолго до того, как увидела его. Потому что иногда, когда мягкий свет проникает в западные окна и превращает пылинки в крошечных золотых светлячков, мне нравится притворяться, что дом принадлежит мне или что я принадлежу ему. Потому что Артур Старлинг дал мне пальто, когда мне было холодно, и грузовик, когда я устала, и он использует слишком много знаков препинания в своих текстах.

Я улыбаюсь ему, слишком криво, чтобы быть очаровательной.

— Наверное, потому что я — дебилка.

Он смотрит на мой рот, потом в сторону.

— Хорошо. — Он очень долго вздыхает. — Хорошо. Как много ты уже знаешь?

— Я немного погуглила, услышала несколько историй. — Рассказы сходятся в моей голове, как песня, которую поют в кругу, разные слова на одну и ту же мелодию. Старлинги, Буны и — мелодия затихает в моей голове — Грейвли. — Я бы хотела услышать твою.

— Меня тошнит от историй. — Голос Артура отдаленный, немного сухой. — Мои… предшественники были одержимы ими. Мифы и сказки, фольклор, притчи. То, что я изучал — то, что я собирал — это история. Факты.

— Так дай мне факты.

— О, это не… — Он ерзает, внезапно становясь похожим на Джаспера, когда я прошу показать первый вариант эссе. — Там еще есть пробелы, и я еще не все систематизировал… — Его прерывает ящик торцевого столика рядом с диваном, который внезапно распахнулся под его локтем. Внутри аккуратно лежит стопка папок. Сверху лежит толстый желтый блокнот, исписанный четким почерком Артура.

Артур подавленно хмурится, глядя на крайний столик. Я хватаюсь за блокнот, но Артур меня опережает. Он прижимает его к груди, выглядя при этом измученным.

— Ладно! Хорошо.

— Это что, — Ладно, хорошо, я все тебе расскажу?

Его глаза не встречаются с моими. Вместо этого он придирчиво перелистывает страницы. Он вытирает губы, а затем рассказывает мне все.

Это история Старлинг Хауса.

11 мая 1869 года молодая женщина по имени Элеонора Старлинг вышла замуж за местного бизнесмена Джона Пибоди Грейвли. На следующее утро после свадьбы Джон Грейвли был найден мертвым. Коронер назвал причиной смерти сердечную недостаточность, но отметил, что он был здоровым мужчиной не старше сорока пяти лет. Из этого, а также из темы последующих навязчивых идей Элеоноры Старлинг, можно сделать два предположения: что его смерть не была естественной и что Элеонора знала об этом.

Исторические свидетельства не могут сказать нам, оплакивала ли молодая вдова своего мужа, но горе объясняет некоторые ее последующие действия. Она решила остаться в Идене, несмотря на отсутствие кровных или родственных связей в этом районе. Несмотря на молодость, она так и не вышла замуж. И она построила Старлинг Хаус на участке мужа, в непосредственной близости от шахт и прямо над источником его смерти.