Старлинг Хаус

— Может быть.

— Нет, не может быть. Слушай, в записках было еще кое-что. — Впервые за этот разговор Джаспер выглядит немного виноватым. — Я знаю, что не должен был читать это, из-за конфиденциальности или чего-то еще, но…

Он достает из сумки учебник по алгебре II и вынимает очень знакомый листок тетрадной бумаги. Я узнаю выцветшие синие линии, ровный почерк, оборванный край. Но это не та страница, которую я нашла раньше, та, что закончилась на середине предложения: Это твое право по рождению, Артур. Именно это я сказала тебе в ту ночь, когда ты сбежал, не так ли…

Это вторая половина письма. Я молча беру ее у Джаспера и читаю.

ли? Но — прости меня, Господи, потому что я сомневаюсь, что ты сможешь — я была неправа.

Не существует такого понятия, как право по рождению. Все, что ты унаследовал от нас, — это твои скулы и упрямство. Ты волен сам строить свою жизнь, строить свой дом, сражаться в своих битвах. У этого Дома нет наследников; следующим Смотрителем станет тот, кто возьмет в руки меч.

Мне очень жаль. Я так долго любила это место и так упорно боролась за него, что запуталась. Я думала, что сражаюсь за дом, а на самом деле я сражалась только за тебя.

Там, в Северной Каролине, мечты не приходили ко мне, когда банк забирал дом. Они не приходили и тогда, когда мы не платили за жилье в трейлерном парке. Только когда я узнала, что ты уже в пути, я начала мечтать о Старлинг Хаусе, потому что именно тогда я решила, что мне нужно место, которое никто не сможет у меня отнять.

Я выбрала. Выберешь и ты.

Я люблю тебя.

Мама

P.S. Твой отец просит напомнить тебе, чтобы ты обрезал розы до последних заморозков и посадил наперстянки к июню. Я сказала ему, что ты не вернешься, и он ответил, что все в порядке, но я должна сказать тебе на всякий случай.

P.P.S. Куда бы ты ни отправился, надеюсь, ты не один. Если я когда-либо и была сильной — если я когда-либо совершила хоть один хороший или храбрый поступок в своей жизни, — то только потому, что у меня были ты и твой отец, ради которых я могла быть сильной.

От письма у меня запершило в горле и заныло в груди.

Все это время я думала, что Артур попал в ловушку, что он проклят, что ему придется продолжать дело своей матери. Но это не так. Он вернулся домой, чтобы похоронить родителей, и нашел письмо, освобождающее его. Ему так и не пришлось взять в руки меч.

Сейчас он мог бы жить в милой двухкомнатной квартирке в Фениксе, где его не преследовали бы ничего более тревожного, чем мыши. Он мог бы работать по ночам и встречаться с гигиенистом-стоматологом. Он мог бы быть профессором или голодающим от счастья художником, да кем угодно.

Но он здесь, совсем один, платит страшную цену за то, чтобы никому больше не пришлось платить. И если он совершал ошибки — если он позволил чудовищу выскользнуть в ночь, охотясь за кровью Грейвли, — разве он не заплатил за это достаточно?

Я аккуратно складываю письмо по оборванным линиям и кладу его в карман. Дважды сглатываю.

— Ты прав. Тебе не следовало это читать.

Джаспер почти неслышно закатывает глаза.

— Хорошо, конечно, но я прочитал, и ты тоже, и теперь мы оба знаем правду.

— Что мы преступники и дегенераты?