Старость аксолотля

Страж (да, именно так они пахли) начинает глубокое физиологическое профилирование, чтобы вывести Агерре на самые низкие из возможных кривые энергопотребления. Фредерик уходит с открытыми глазами под поверхность сознания, его ждет летаргия, возможно, еще более глубокая, чем при полном Ваянии. Что ж, лениво думает он, у него это получается все лучше – убивать ксенотиков. И по все более пустячным причинам. Гадание, майгод! Я предчувствовал, что все кончится гаданием; лишь оно еще могло на него подействовать. Но предчувствовал ли я, на что именно укажет это гадание? Не шло ли все именно к этому – поединку королей? Те ассоциации полностью мной овладели, мне не выбраться за пределы раз установленного шаблона, Виталий поставил точку над «i». Так всегда начинается: с какого-то ничего не значащего сравнения, красивой аналогии, которая с тех пор постоянно посещает твои мысли. И потом ты уже рассуждаешь в симметричных ей формах, очередные шаги становятся все неизбежнее… Каждого ждет его Спираль. В какой момент Иван пересек границу? И существует ли вообще таковая? Я ведь его знал, и – как мне кажется – достаточно хорошо. Он был по существу искренним человеком, не склонным к заговорам, по-настоящему хотел добра, даже здесь приводил именно такие аргументы и апеллировал к чувству солидарности. Но кто сказал, что Спираль не может начинаться с альтруизма или даже с милосердия, любви?.. Почти точно так же я соблазнил Есаду – только ей удалось из Спирали вырваться. Петрч же верил в себя – и, впрочем, справедливо, поскольку не ошибался в том, что касалось глиоинтуиции, могущества ксенотиков, может, также Проекта REVUM. Вот только для него это обернулось не лучшим образом, утверждая в том выборе, который он совершал – и так он шаг за неизбежным шагом скатывался прямо в заговор, убийство, раскол, самое низменное предательство и добровольную одержимость; и ведь ошибки не было, не было! Пришлось бы выйти за собственные пределы. Или слепо довериться какому-нибудь авторитету, и притом такому, которого мы не выбрали ранее себе сами. Или принимать решения случайным образом – но и то с осторожностью, ибо когда ты ксенотик… Надеюсь, стандарт в SR все же не сведется к потрошению Стражей и автоматическим глиогаданиям. А если да? Видно, что смерть Петрча ничего по сути не изменила, тренды не развернутся, политика Societas Rosa не изменится, разве что станет еще более доктринерской. Зачем нам тогда все это было нужно? Удовлетворились, можно сказать… гаданием.

Красный гигант уже не красный. Фредерик минует его по пути к Точке Ферза и на мгновение входит в горизонт событий, открывшийся после дестабилизации звезды. И тогда он видит, что она начала сбрасывать внешние оболочки, растет ее блеск, меняется цвет. В ответ Cage/Armour становится жестче, отворачивая пространство-время с той стороны. Агерре сонно отводит взгляд. Сад пока что состоит исключительно из каркаса одной плоскости, десятка полтора квадратных метров, вращающихся у основания Hornpipe, но он быстро растет. Фредерик наблюдает все сквозь розовый дым неглубоких ассоциаций, мерцание закрываемых и открываемых каркасом звезд наводит на мысли о приступах стампы Петрча – не мерцает ли где-то там на фоне Смерть Петрча, космический лабиринт времени? Возможно, в каком-то более закрученном его ответвлении Иван все еще жив, а еще дальше – живы также Куомо, Габриэль, все ксенотики, прошлые и будущие, объединенные в Смерти; там находятся небеса неспящих (тяжелая от горячей крови голова уже не выдерживает давления бредовых видений Фредерика), где, как в том патетическом стихотворении Лужного:

по лугам живого камня
среди танцующих изваяний
страшные ангелы фиолета

20. Рассвет

– Смотри, светает, – леди Амиэль перегибается через перила балкона, Большой Аттрактор Агерре-сити взрывается ей в лицо миллионом длинных резких теней. – Ты говорил, что никогда…

– Потому что мы так согласовали скорость движения города с вращением планеты, чтобы он оставался всегда перед терминатором, за дневным горизонтом.

Карла оглядывается на Фредерика, который говорит с набитым пирожным ртом, склонившись над столом в позе прожорливого буржуя. Карла заключает его в кадр сложенными в прямоугольник пальцами обеих рук.

– Ха-ха-ха, – морщится Агерре.

– Ад под властью petit bourgeois.

– Почему ад?

– Ты слишком уродлив с этими фиолетовыми выделениями на коже, они размазываются по твоему лицу, а иногда, бывает, коснешься и оставишь такой след, что аж противно. Неужели ничего нельзя с этим сделать?

– Отредактируй меня для себя.

– Не хочу. Я все равно бы помнила, что…

– Отредактируй свою память.

– Спасибо большое.