Старые друзья

Л и с и ц ы н. Кое-что мне известно. Я понимаю вашу осторожность. Будущий революционер не товарищ бывшему революционеру. Бывший революционер вообще плохо звучит. Это все равно что бывший честный человек. Неужели вы думаете, что я решил закончить жизнь спокойной должностью губернского статистика? Плохого вы мнения об ученике Чернышевского!

У л ь я н о в. За вами не замечено ничего предосудительного.

Л и с и ц ы н. Прекрасно, что ничего не замечено. Значит, я не разучился конспирации. Этому тоже учил меня Чернышевский. Ваша осторожность похвальна. Но хватит нам с вами играть в прятки, Владимир Ильич!

У л ь я н о в (улыбаясь). Зовите меня лучше Володя.

Л и с и ц ы н. Нет, для губернской земской управы лучше Владимир Ильич. Не дай бог, обмолвишься при постороннем.

У л ь я н о в. Вы — ученик Чернышевского! Как я вам завидую! (Пауза.) Мне очень хочется, нет, это не то слово, мне необходимо повидаться с Чернышевским. Я решил махнуть в Саратов. Но вряд ли он рискнет принять незнакомого человека. Вы не могли бы дать мне рекомендательное письмо?

Л и с и ц ы н. Письмо-то я напишу охотно. Но встретиться вам с ним не так просто. И за ним следят в оба, и вы под надзором. А на пристанях приезжающих встречают не только родные и друзья.

У л ь я н о в. Я думал об этом. Пристань можно миновать!

Л и с и ц ы н. Каким образом?

У л ь я н о в. Приехать в Саратов не на пароходе, а на лодке!

Л и с и ц ы н. Батенька! От Самары до Саратова четыреста верст.

У л ь я н о в. Четыреста двадцать. У меня есть приятели, приличные гребцы, кругосветку ходили. По течению мы быстро доплывем.

Л и с и ц ы н. Я вижу — у вас все продумано! Конечно, вам надо встретиться! Только нужна величайшая осторожность. Ведь это только считается, что Чернышевский на свободе. Следят за каждым его шагом. Его просто перевели в более просторную тюрьму. Я с ним виделся тайком у родственников Ольги Сократовны — свидание наше продолжалось каких-нибудь полчаса.

У л ь я н о в. Как он себя чувствует?

Л и с и ц ы н. Сохраняет бодрость и юмор. Говорит, что живет словно на необитаемом острове. Робинзон, окруженный невежественными Пятницами.

У л ь я н о в. Двадцать лет заключения не сломили его дух?!

Л и с и ц ы н. Не двадцать лет, а двадцать один год три месяца. В тюрьме каждый день запоминается.

У л ь я н о в (улыбается). Верно. Я просидел в тюрьме один день, но запомнил его крепко.

Л и с и ц ы н. Вам надо списаться с ним и условиться о встрече в нейтральном месте, скажем, у тех же родственников. (Пишет записку.) Вот вам адрес, напишите на имя Ольги Сократовны. Ну, а теперь вам пора идти. Долгая беседа может вызвать подозрения. Рад был познакомиться с вами, очень рад! Домой не приглашаю — у меня бывают только лица благонадежные. А в земскую управу заходите. Это не вызовет подозрений. Поскольку вы интересуетесь статистикой, вам регулярно будут требоваться новые цифровые данные. А у бывшего и будущего революционеров могут оказаться общие интересы и помимо статистики.

У л ь я н о в (весело). А может, мы с вами настоящие революционеры? Или это звучит слишком громко?

Л и с и ц ы н (прикладывает палец к губам). Для земской управы несколько громко! Здесь во весь голос лучше говорить о статистике. Заходите!

5

1889 год. Саратов.

Ч е р н ы ш е в с к и й  пишет, стоя у конторки. Входит  О л ь г а  С о к р а т о в н а  с письмом в руках.

О л ь г а  С о к р а т о в н а. Письмо адресовано мне, а оказывается, оно тебе. Извини, что я распечатала, — почерк незнакомый.

Ч е р н ы ш е в с к и й (улыбается). У меня от тебя никогда никаких тайн не было. Можешь мне прочитать — тебе, наверное, интересно. Сохранились еще какие-то личности, интересующиеся моей особой. А у меня глаза отдохнут. (Садится, закуривает.)

О л ь г а  С о к р а т о в н а (читает). «Дорогой Николай Гаврилович! Простите, что незнакомый человек обращается к вам столь фамильярно. Мне не хочется употреблять, как принято — «милостивый государь», ибо считаю слово «государь» для вас неподходящим, даже оскорбительным! Ваше имя запрещено упоминать в печати, его не дозволяется произносить публично, но Чернышевский если не на устах, то в умах всей России. Мы недавно праздновали свадьбу моей сестры. Знаете, какой был первый тост, после здоровья молодых?

Выпьем мы за того,
Кто «Что делать?» писал,
За героев его,
За его идеал!