Старый шут закон

Чтобы страсти поутихли, он начал допрос очень осторожно. Сначала он заставил Боллинга повторить кое-что из прежних показаний — ему хотелось найти расхождения в ответах, выявить противоречия и доказать, что у свидетеля не такая уж хорошая память. Но, не обнаружив ничего, что заслуживало бы внимания, Фрэнк в конце концов вернулся к вопросам, затронутым Лео.

Хогарт. Вы, кажется, утверждали, мистер Боллинг, что на протяжении пяти лет были близким другом шерифа Маккелвея. Это верно?

Боллинг. Да.

Хогарт. И после того как его убили на ваших глазах, вы, конечно, решили, что виновные должны понести наказание.

Боллинг. Я и сейчас так считаю.

Хогарт. И наказаны должны быть не только стрелявшие, но и те, кто был с ними связан? Так вы считаете?

Боллинг. Да. Все, кто участвовал в заговоре.

Хогарт. Я мог бы выразить протест против вашего ответа, мистер Боллинг, и потребовать, чтобы его вычеркнули из стенограммы, поскольку существование заговора никем пока не доказано. Вы знаете об этом?

Боллинг. Нет, не знаю.

Хогарт. Ладно. Поскольку судья смягчил процедурные требования, я не буду настаивать на своем праве. Следующий вопрос. Из ваших показаний явствует, что названных вами обвиняемых вы знали в основном в связи с забастовками и борьбой рабочих за свои права — скажем, за увеличение пособий по безработице, за освобождение забастовщиков из тюрьмы и тому подобное. Это верно, что вы не сочувствуете подобной борьбе? Как вы относились, например, к забастовке шахтеров?

Ответить Боллингу не пришлось — вопрос опротестовали как не относящийся к делу, а споры обвинения и защиты были в свою очередь прерваны судьей, который заявил, что, несмотря на смягчение процедуры, все же не намерен выслушивать речи, анализирующие цели или методы забастовщиков Реаты. Право рабочих на забастовки и пикетирование уже неоднократно подтверждалось судами. Поэтому в рамках данного слушания забастовку в Реате и деятельность АЗР по защите забастовщиков, поручительству и так далее суд будет считать законной. Фрэнк одобрительно закивал.

Хогарт. Хорошо. Не вдаваясь в историю рабочих волнений в Реате, можете ли вы подтвердить, мистер Боллинг, что в целом не сочувствуете деятельности тех людей, которых опознали? Я имею в виду их участие в забастовках, борьбу за увеличение пособий, защиту арестованных и тому подобное.

Боллинг (осторожно), А про кого, к примеру, вы говорите?

Хогарт. Вы правы, мистер Боллинг. Вопрос получился слишком общим. Возьмем, например, Транкилино де Вака. Вы сказали, что он руководил пикетчиками, возглавлял борьбу безработных — то есть всегда находится в первых рядах. Считаете ли вы, что его деятельность идет на благо обществу?

Боллинг. Нет, мне она не по вкусу — ни под каким соусом.

Хогарт. Или возьмем мистера Ковача. Вы говорили, что в АЗР он человек заметный. Как, по-вашему, его работа приносит обществу пользу или не приносит?

Боллинг. Нет, по-моему, не приносит.

Хогарт. Можете ли вы назвать хоть что-то в деятельности этих людей, что пошло бы на пользу Реате или какой-то значительной части ее населения?

Боллинг. Нет, пожалуй, не могу.

Хогарт. Вы категорически против их деятельности?

Боллинг. Да.

Судья Бек неодобрительно покачал головой, и жиденькие аплодисменты умолкли. Затем он повернулся к свидетелю:

— Короче, мистер Боллинг, так ли тяжело вы переживаете смерть своего друга, шерифа Маккелвея, что готовы дать заведомо ложные показания — лишь бы послать тех, кого вы полагаете виновными, на электрический стул?

Публика замерла. Вслух электрический стул был упомянут в этом зале впервые.

— Нет, ваша честь. Я только хочу, чтобы виновные не ушли от наказания.

Некоторым зрителям хотелось захлопать, но решимости явно не хватало.

— Продолжайте, мистер Хогарт, — кивнул судья.

Ложные показания! Видно, судья тоже сомневался. У Фрэнка крепла мысль не выставлять свидетелей защиты. Можно обойтись и перекрестным допросом.

Хогарт. Мистер Боллинг, вы утверждаете, что видели в руках Кресенсио Армихо и Сирило Сандобаля пистолеты. Можете ли вы их описать?

Боллинг. Нет, сэр. Не могу (волнение в публике).

Хогарт. Укажите хотя бы калибр.

Боллинг. Мне не хотелось бы гадать.

Хогарт. В этом наши желания полностью совпадают. Но какое же оружие вы имели в виду, когда посылали помощников шерифа обыскивать жилища рабочих?

Боллинг. Мы хотели восстановить порядок, поэтому искали любое оружие, которым можно натворить бед.

Хогарт. Даже детские мелкокалиберки?

В зале послышались смешки. Чтобы заглушить их, Боллинг повысил голос.

— Мы искали любое оружие, — сказал он. — Из ружья двадцать второго калибра тоже можно убить человека.

— Мистер Боллинг, — голос Фрэнка звучал так, будто он обращался к десятилетнему школьнику, — вы полицейский и стоите на страже закона. Неужели вы не знаете, что закон запрещает проводить поголовные обыски? Четвертая поправка…

Боллинг. Мы и не проводили…