Старый шут закон

Рассмотрим теперь тот таинственный отрезок времени, относительно которого всем свидетелям изменяет память. Гремят выстрелы, но кто стрелял — неясно! Падает шериф, но кто его убил — никто не знает. Ранен Паттерсон, кем — неизвестно. Сбит с ног Фоунер. Кто его сбил? Опять неизвестно! Кажется, один Бэрнс Боллинг сохраняет сознание, но все его внимание направлено на умирающего начальника. И, только опустив мертвое тело на землю, он, по его словам, видит у двух рабочих пистолеты — рабочие погибают от его руки, а показания против них так и остаются неподтвержденными.

Да, ваша честь, неподтвержденными! Ведь единственная попытка подтвердить их — и то в отношении лишь одного рабочего, названного просто «здоровенным испанцем», — предпринята явной лгуньей, женщиной, которая и ранее призналась, и здесь еще раз доказала, что ничего не видела. Неужели ее слова могут считаться подтверждением? Не подтвержден и рассказ Боллинга о том, что уже после смерти шерифа трое из наших подзащитных избили Фоунера. Если даже так оно и было, то все равно драка — это еще не убийство и не доказательство заранее согласованного плана. Поступок рабочих скорее объясняется справедливым гневом против человека, который бросил бомбу, причинившую столько зла.

Оставим теперь эти покрытые мраком минуты, в течение которых произошли все главные события, но о которых никто ничего не помнит, и задумаемся над тем, что должно было случиться с полицейским, чьи коллеги мертвы или ранены, пистолет разряжен, а сам он в кольце злобно настроенных людей. Один, без оружия, против вооруженной, алчущей крови и мести толпы, двух человек в которой он только что застрелил. Здравый смысл, ваша честь, нам подсказывает, что не пройдет и пяти секунд, как он упадет рядом с трупом своего начальника. Однако Ларсен, прибежавший в это время в переулок, нарисовал совсем другую картину — беззащитный Бэрнс Боллинг стоит посреди переулка и спокойно перезаряжает пистолет.

— Что-то явно… — Голос Фрэнка сорвался, и он торопливо налил и выпил воды. — Что-то явно не вяжется в этой картине, где герой окружен врагами и все-таки невредим. А разгадка тут кроется в неверном описании толпы. Толпа не была ни кровожадной, ни мстительной, ни агрессивной; людей охватила паника, и с криками: «Не стреляйте!» — они в ужасе бросились врассыпную. Они не сопротивлялись полиции, поскольку полицейские и не пытались их рассеять: напротив, именно полицией были попраны конституционные права этих людей, а они лишь протестовали и требовали справедливости. И предположить, что подобное поведение с неизбежностью или даже только с вероятностью приводит к убийству, — значит попросту противоречить здравому смыслу! Наши подзащитные, ваша честь, по собственному опыту знают, что от социальных конфликтов первыми страдают сами рабочие. Не у них на поясах висят пистолеты сорок пятого калибра, им предназначены пули сорок пятого калибра — в грудь, а бывает, и в спину!

Последнюю фразу Фрэнк выкрикнул так хрипло, а затем так сильно закашлялся, что Миньон впилась ногтями в ладони. Разве можно ему до такой степени напрягаться, он же заболеет!

Когда она решилась наконец поднять голову, Фрэнк уже спрятал платок и, похлопывая себя по нагрудному карману, улыбался, словно хотел успокоить коллег. Да никто, казалось, и не разделял ее тревоги, даже Пан. Видно, зря она беспокоится. Не надо принимать все так близко к сердцу…

— Теперь разберемся, как происходило опознание. Стоит только взглянуть в списки, и сразу становится ясно, что туда попали все, от кого власти Реаты хотят избавиться — те, кто всегда «в первых рядах» борцов за лучшие, более человеческие условия для эксплуатируемых шахтеров, кто сильнее всех мешает Угольной компании или угнетателям вроде Джейка Махони.

Кто же они, эти бесстрашные вожди? Председатель Совета безработных Реаты. Глава Женского комитета помощи безработным. Секретарь-казначей Ассоциации защиты американских рабочих. Несколько членов забастовочного комитета, созданного во время стачки два года назад. Наконец, все до единого члены делегации, посланной к шерифу Маккелвею по поводу ареста Рамона Арсе и Артуро Фернандеса. И вдобавок для высылки из страны задержаны некоторые вожаки, не имеющие никакого отношения к «беспорядкам». В их число входит и руководитель делегации протеста, направленной две недели назад к губернатору штата, — тот самый человек, которого арестовали здесь вопреки распоряжению вашей чести.

Кроме них, на скамье подсудимых сидят десятки человек, не принимавших в трагических событиях никакого участия. Разве это не доказательство, что их арестовали, просто чтобы изгнать из города и не дать пополнить первые ряды пролетарских организаций, чтобы окончательно разгромить рабочее движение в Реате. Как же иначе объяснить арест людей, занятых в то утро на шахте?

Фрэнк замолчал и сделал глоток из наполовину опустевшего стакана.