Ставка – жизнь. Владимир Маяковский и его круг

У Маяковского, постоянно носившего в себе идею самоубийства как реальную возможность, смерть Есенина включила ряд защитных механизмов. За последние годы ушли из жизни несколько крупных поэтов – Гумилев, Блок, Хлебников, но ни одна из этих утрат не вызывала у Маяковского столь мучительной реакции, как самоубийство Есенина. Несмотря на то что, по словам Лили, Маяковский “из принципиальных соображений” не показывал “свое хорошее отношение” к Есенину, он считал его “чертовски талантливым” и в некотором отношении родственной душой – таким же ранимым, вспыльчивым и вечно ищущим, как он сам, таким же отчаянным. Первая жена Есенина, актриса Зинаида Райх, в 1922 году вышедшая замуж за Мейерхольда, не ощущала никакой разницы между душевным состоянием Есенина и Маяковского: “внутреннее бешеное беспокойство, неудовлетворенность и страх перед уходящей молодой славой”.

После самоубийства Есенина соблазн уподобить их судьбы одна другой стал еще сильнее, тем более что Маяковский наверняка знал, что Есенин не впервые пытался покончить собой. Кроме того, в стихах Есенина мотив самоубийства встречался не реже, чем у него самого. Как и Маяковский, Есенин был, по определению Анатолия Мариенгофа, “маниакален” в своих мыслях о самоубийстве.

Прежде чем повеситься, Есенин порезал себя и собственной кровью написал прощальное стихотворение, которое заканчивалось строками: “В этой жизни умирать не ново, / Но и жить, конечно, не новей”. На следующий день стихотворение было напечатано во всех газетах. “После этих строк смерть Есенина стала «литературным фактом»”, – прокомментировал Маяковский. Только превратив гибель Есенина в литературу, только абстрагировав ее, Маяковский мог справиться с собственными чувствами. В конце января он поехал в трехмесячное турне по югу России. Тема самоубийства присутствует постоянно и в его выступлениях, и в вопросах публики, – и когда в Харькове его спрашивают о Есенине, он раздраженно отвечает: “Мне плевать после смерти на все памятники и венки… Берегите поэтов!”

Для того чтобы смириться с самоубийством Есенина, он пытается писать о нем, но работа продвигается вяло. Несмотря на то что он думает об этом “изо дня в день” на протяжении долгой поездки, он не может “придумать ничего путного”, единственное, что лезет в голову, – это “всякая чертовщина с синими лицами и водопроводными трубами”. Причина, не позволявшая ему писать, заключается, по его словам, “в чересчур большом соответствии описываемого с личной обстановкой. Те же номера, те же трубы и та же вынужденная одинокость”. И хотя здесь Маяковский имеет в виду внешнее сходство – одинокий поэт в гостиничном номере, – очевидно, что смерть Есенина пробудила у Маяковского незваные мысли. В это время условия его собственной жизни в корне переменились, будущее представлялось смутно. Он должен жить с Лили в одной квартире, но не в качестве ее мужа. Как сложится его жизнь, кто наполнит эмоциональную пустоту, которую оставила после себя Лили?

Результатом трехмесячных творческих мук стало стихотворение “Сергею Есенину”, которое Маяковский отдал в печать в конце марта. Оно приобрело мгновенную известность, рукописные списки распространялись еще до того, как стихотворение было напечатано. “Сразу стало ясно, скольких колеблющихся этот сильный стих, именно – стих, подведет под петлю и револьвер, – писал Маяковский в очерке “Как делать стихи”, посвященном главным образом есенинскому стихотворению. – И никакими, никакими газетными анализами и статьями этот стих не аннулируешь. С этим стихом можно и надо бороться стихом и только стихом”. Стихотворение Маяковского должно было, по его словам, “обдуманно парализовать действие последних есенинских стихов, сделать есенинский конец неинтересным”, потому что “все силы нужны рабочему человечеству для начатой революции, и оно <…> требует, чтобы мы славили радость жизни, веселье труднейшего марша в коммунизм”.

Для того чтобы “сделать есенинский конец неинтересным”, Маяковский решил парафразировать последние строки стихотворения Есенина:

В этой жизни
            помереть
                    не трудно.
Сделать жизнь
             значительно трудней.

Эти строки являются не только ответом Есенину, но и отзвуком той глубокой боли, которую Маяковский выражает в начале стихотворения:

Вы ушли,
        как говорится,
                     в мир иной.
Пустота…
         Летите,
                в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
              ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
           это
              не насмешка.
В горле
       горе комом —
                    не смешок.
Вижу —
        взрезанной рукой помешкав,
собственных
           костей
                 качаете мешок.