Стеклянная клетка

Жена рывком выдвинула буфетный ящик, вытащила старый, мятый бумажный пакет и бросила на стол.

— Пакетов не наготовишься… сколько раз повторять, чтобы обратно приносил!

Засовывая бутерброды в пакет, Виг спросил, а использованную туалетную бумагу тоже приносить? Жена не ответила. Прислонясь к буфетному косяку, она молча наблюдала за ним.

— Ты что? — поднял он взгляд. — Чего стоишь? Детей почему не будишь? Опоздают!

— Сам смотри не опоздай! — отрезала она.

Было без десяти пять. Муж выпил чаю, нервно, поспешно затолкал завтрак в портфель (время-то шло), осведомясь попутно у жены, что она собирается на вечер приготовить; Магдольна сказала, что коржиков купит каких-нибудь.

— Коржиков?! — выпустил из рук портфель ошеломленный Густав Виг. — Да лучше тогда в корчму сходить за те же деньги!

— Идите, — разрешила жена великодушно.

Виг снова подхватил портфель, но лишь затем, чтобы в подкрепление упреков шмякнуть его в сердцах на стол.

— Паршивое угощение сготовить на вечер — и того от нее не дождешься! Всего ведь в три года раз именины эти несчастные!

Ни один мускул не дрогнул на лице Магдольны Виг, урожденной Гомбар.

— А ты, может, скажешь, когда мне готовить? — безо всякого особого раздражения повысила она голос до крика. — Малышей отвести, на фабрике проработать полный день, потом штаны твои замызганные стирать, шамовку варить тебе, квартиру драить к приходу гостей и еще готовить на них?! Нашел себе прислугу!

— А я что, лодыря гоняю целый день?! — заорал Густав Виг.

У обоих заболело под ложечкой от возбуждения. Вигу пришел на ум табачный киоск у остановки, где можно купить пятидесятиграммовую бутылочку сливовицы или крепкой абрикосовой, как раз в пять открывается; живо представилось, как проходит палинка по горлу и желудок успокаивается, отпускает нервный спазм; а жене хотелось только, чтобы уматывал поскорей, побыть хоть немножко одной, в тишине… Некоторое время оба молча глядели друг на друга, наконец Магдольна дружелюбно осведомилась, долго он еще будет прохлаждаться, уж не на такси ли намерен ехать сегодня на работу.

— Гостей чем будешь кормить? — поинтересовался Густав Виг, совсем тихо, для разнообразия, зато с угрозой.

— Дома пускай наедаются, — сказала Магдольна равнодушно.

Густав Виг сдался: было уже без пяти пять. Схватил портфель и выбежал, хлопнув кухонной дверью. Словно гора свалилась у обоих с плеч.

Выждав, пока его удалявшиеся по наружной галерее шаги стихли на лестнице, Магдольна на минутку присела, сложа руки на коленях. В буквальном смысле на минутку, эту-то роскошь может себе позволить женщина, у которой отпуск. Виг между тем быстро шагал к трамвайной остановке, напротив которой стоял киоск, где он каждое утро брал сигареты, озираясь, не появится ли трамвай из-за угла, чтобы успеть перебежать улицу. Но сейчас трамвай его нимало не занимал, спокойно встал он в хвост, терпеливо дожидаясь своей очереди, даже пропустил вперед какого-то явно торопившегося мужчину; купил пачку «симфонии» и бутылочку сливовицы, отколупнул в сторонке укупорку и, запрокинув голову, вылил содержимое в глотку. Жгучая влага пробежала по горлу, желудок приятно расслабился. Закурив, Густи стал задумчиво наблюдать, как подходит уже третий трамвай и пассажиры взбираются на подножки, протискиваясь внутрь. С расстановкой пускал он дым, начиная понемногу чувствовать себя более или менее человеком. По краю тротуара у ближних ворот выстроились мусорные баки, один, с вмятиной на боку, — без крышки; легким точным движением Виг закинул в него пустую склянку, хотя она стоила целый форинт, а Густав Виг особой беспечностью на этот счет не отличался (хочешь чего-нибудь достигнуть в этой окаянной жизни — каждый грош экономь), но сегодняшний день как-никак не рядовой, а именинный, и он, тоже без ведома жены, взял по такому случаю отгул, чтобы выгадать себе полдня (не подозревая, что и она свои полдня от него утаивает): свободой насладиться. В конце концов именины раз в год бывают, и хотелось с самого утра ощутить: нынче ПРАЗДНИК. Работать в такой день грех. Кстати, дел у него в эти полдня не было, но на то, черт возьми, и отпуск, чтобы ничего не делать. Потому и не сказал жене, та наверняка сочла бы это разгильдяйством и сто разных поручений надавала, и вообще, что это за свобода, если жена будет ею распоряжаться.

В пять минут шестого, когда за окном промелькнула рыжая Халлиха, Магдольна уже гладила. Халлиха приметила краешком глаза утюг у нее в руках, но почти уже прошла мимо, пока осознала все значение этого.

— Как, вы не на работе? — вернулась она с вопросом и, так как Магдольна, видимо, не слышала, повторила: — Что случилось? С добрым утром, вы сегодня не идете?

Тут только Магдольна Гомбар подняла удивленный взор: кто это окликает ее с галереи в пять утра.

— Доброе утро, — разглядев Халлиху, с подчеркнутой любезностью поздоровалась она, — ой, что же это я хотела вчера вечером вам сказать… ну, не важно. Что случилось? Да так, дела, отгул на сегодня взять пришлось. А вы идете уже?