Стеклянные дома

Морин задумалась об истинных кобрадорах прежних времен, сожженных на кострах за то, что искали справедливости.

Был ли кобрадор, появившейся в крохотной деревеньке Три Сосны, всего лишь пародией на отвагу? Или ее олицетворением?

Были ли коп и прокурор ряжеными, или служили примером гражданской позиции?

Имеет ли это значение? Ее работа не в написании законов, но в их защите. И выполняя свою работу, сдерживала ли она тем самым в узде самоуправство и хаос? Или всего лишь следовала предписаниям?

 - О, боже, - прошептала Морин. - Почему все так сложно?

 - На сегодня вы закончили, Ваша честь? - постучав в дверь и просунув голову в комнату, поинтересовался клерк.

 - Не совсем, - ответила она. - Но вы свободны. Какие планы на вечер?

 - Пиво, гамбургеры и установка спринклеров для ребятишек. Кстати, это напомнило мне: если услышите стук и брань - там чинят кондиционер.

 - Отлично, - улыбнулась она.

Отлично, подумала она, когда дверь закрылась.

Откинувшись на спинку кресла, она постаралась обдумать то, что только что произошло, то, о чем ей рассказали шеф-суперинтендант и главный прокурор.

Морин Кориво чувствовала, что ложь копошится вокруг, как орда гоблинов. Берет в осаду все, что было так знакомо. И так удобно.

Закон. Суд. Порядок. Справедливость.

Она бросила взгляд на старинные дорожные часы на столе. Подарок от коллег-адвокатов в день, когда Морин села в судейское кресло.

Стрелки на часах приближались к пяти. Она дала Гамашу время до утра. Пятнадцать часов.

Достаточно ли? Или слишком много? Завтра, в это же время, может быть, их арестуют? Останутся ли они к этому времени в живых?

И, может быть, когда сегодня вечером она пойдет домой к Джоан, вслед за ней по длинному, душному коридору отправится кобрадор? За то, что позволила слишком много? Или наоборот, сделала слишком мало?

Хотелось бы ей сейчас, чтобы этого сегодняшнего разговора в ее кабинете не было. Тогда бы она не услышала этой вынужденно правды. И лжи. Как ей хотелось остаться в счастливом неведенье. Отправиться домой, к пиву и гамбургерам.

А на вопрос, кто же обвиняемый, шеф-суперинтендант Гамаш так и не ответил. Как и на вопрос о связи убийства Кати Эванс с их делом.

Впрочем, скоро она узнает все ответы.

Глава 28

Внизу, в книжной лавке, что-то вдруг загремело, и по лестнице в мансарду поднялся, топая, ругаясь и отряхивая на ходу снег с ботинок и пальто, Жан-Ги Бовуар.

За ним, тряся головой, следовала Изабель Лакост. Словно каждый ноябрь был для них сюрпризом. Ох уж эти следователи.

 - Там так противно, - пожаловался Бовуар, когда они с Лакост наконец освободились от верхней одежды.

Мирна наблюдала за ними с улыбкой. У Гамаша, конечно, есть двое родных детей, но эти двое тоже стали его сыном и дочерью. Всегда были. И всегда ими останутся.

 - Как дела в Монреале? - спросил Гамаш, поднимаясь с дивана.

 - Все сделано, - ответил Бовуар, не желая распространяться о визите к сестре и родителям Кати Эванс. - Подробнее расскажу за ужином. Ведь у нас будет ужин, да?

 - Я попросил Оливье приготовить запеканку, - сообщил Гамаш. - Сейчас узнаю, на каком она этапе.

Бовуар сунул ломтик булки с горкой бри и спелой груши в рот, и, пробубнив что-то похожее на «я схожу», схватил пальто и удалился.

Изабель, наполнив бокал красным вином,  расположилась на диване между Мирной и Кларой.

 - Трудный день? - посочувствовала Мирна.

 - И он еще не закончился. Я рада, что вы здесь, - сказала Изабель Гамашу. - Я так или иначе собиралась сюда.

 - Правда? - удивилась Клара. - Зачем?

 - Мне нужно поговорить с кем-то, кто знал мадам Эванс и ее друзей. Я тут читала протоколы опросов. На данном этапе трудно понять, что важно, но пока ничего не бросается в глаза. Знаете, понимаешь, что у тебя не все гладко, когда единственную интересную вещь тебе сообщает Рут.

 - Правда? - удивился Гамаш. Он присутствовал при большинстве опросов, но не мог припомнить ничего дельного.

 - Вещь интересная, но уже не актуальная. - Изабель повернулась к Рейн-Мари: - Вы знали, что церковь использовали во времена сухого закона контрабандисты?

 - Разве? - спросила Рейн-Мари.

 - Правда? - удивилась Клара. - Это для меня новость.

 - А я знала, - сказала Мирна. - Мне Рут рассказывала.

 - Ничего себе, - удивилась Клара. - Когда это? Пока ты мыла ей посуду?

Насколько им было известно, Рут все еще не знала, как зовут Мирну или чем она занимается. Старуха пребывала в перманентной уверенности, что та заведует библиотекой, ссужая всех книгами, и служит у кого-то горничной.

 - Она сообщила мне иносказательно, - призналась Мирна.

Поскольку Рут не отличалась утонченностью, все посмотрели на Мирну с недоверием.

Я молилась, чтобы стать доброй, сильной и мудрой,

За насущный мой хлеб, за спасение

От грехов, в коих - сказано - мы рождены,

За избавление от застарелой вины.

 - Это стихи Рут? - уточнила Рейн-Мари, когда Мирна закончила декламировать. - Я таких не помню.