Стеклянный небосвод: Как женщины Гарвардской обсерватории измерили звезды

«Чрезвычайно благодарен за то, что вы так любезно прислали мне гранки третьего тома Каталога Генри Дрейпера, – написал Шепли в ответ. – Я просмотрел их и получил именно те сведения, которые ожидал там найти, относительно формы и протяженности локального скопления». Шепли требовалось несколько способов измерения расстояний в Галактике. Цефеиды были хорошими индикаторами расстояний, но звезды мисс Ливитт не отличались многочисленностью. Шепли считал, что более многочисленные яркие звезды спектрального класса B тоже могут дать информацию о расстояниях. Звезды класса B были щедро рассыпаны по Млечному Пути, а их координаты и величины установлены благодаря тысячам достоверных измерений, и все эти данные были сведены воедино в гарвардских каталогах. Как правило, звезды класса B сияли примерно в 200 раз ярче Солнца. В Маунт-Вилсон Шепли мог рассматривать спектры звезд класса B в отдаленных скоплениях через 60- и 100-дюймовый телескопы. По тому, насколько относительно тусклыми выглядели более далекие B-звезды, он мог определить их удаленность и таким образом использовать как вехи. Шепли предполагал, что для измерений можно задействовать и красные гиганты, так как их тоже было много и в шаровых скоплениях, и в Млечном Пути.

Шепли, требовавшему завершения Каталога Генри Дрейпера, вторили многие ученые, занимавшиеся другими исследованиями. Однако выход следующих томов оказался сопряжен с более серьезной проблемой, чем трудовые конфликты, а именно с нехваткой финансов. «Своевременная публикация всех материалов необходима, чтобы завершить труд жизни покойного директора», – подчеркивал Солон Бейли в своем первом отчете, когда сам стал директором. По его прикидкам, затраты должны были на $15 000 превысить доход обсерватории. Занимаясь поисками финансирования, он между тем удовлетворял текущие запросы отдельных астрономов по поводу тех или иных спектров. Таких запросов ежемесячно поступали сотни.

В 1910 году Эдвард Пикеринг говорил Лоуэллу, что считает профессора Бейли единственным сотрудником, способным взять на себя руководство обсерваторией в качестве временного или постоянного директора. После смерти Пикеринга в 1919 году его обязанности естественным образом перешли к Бейли, но гарвардская администрация не торопилась официально назначить его пятым директором. Джордж Агассис, член Инспекционного комитета и покровитель обсерватории, советовал Лоуэллу поискать «свежую кровь и настоящий талант». Даже сам Бейли, которому исполнилось шестьдесят пять, не считал себя подходящим человеком для того, чтобы вести обсерваторию в будущее. Он видел в этой роли кого-то помоложе, например Харлоу Шепли из Маунт-Вилсон или, еще лучше, учителя Шепли – Генри Норриса Рассела из Принстона, которому был всего 41 год и которого многие считали блестящим мыслителем. Узнав, что рассматривается его кандидатура, осторожный Рассел отнесся к этому с недоверием. Он сильно подозревал, что Эббот Лоуэлл скорее назначил бы директором собственного «выдающегося брата», знатока Марса, будь Персиваль Лоуэлл жив. Но основатель обсерватории Лоуэлла умер во Флагстаффе в 1916 году. В то же время брат Пикеринга, Уильям, хотя и не выдвигался в директора, жил по большей части в Мандевилле. Приняв гарвардское предложение, Рассел унаследовал бы вместе с остальным коллективом и Уильяма, и эта мысль заставила его призадуматься. Уильям, похоже, был одержим марсианскими каналами, утверждал, будто обнаружил воду на Луне, и, насколько было известно, занимался вычислением местоположения следующей планеты за Нептуном.

Ни мисс Кэннон, ни мисс Ливитт не отвечали требованиям к должности директора, будучи женщинами и к тому же старше 50 лет. Впрочем, ни та ни другая не стремились к этой должности. Мисс Ливитт, которая никогда не была физически крепкой, пришлось покинуть большой дом на Гарден-стрит, проданный после смерти дяди Эразма Ливитта в 1916 году. Она переехала в пансион, а потом, когда ее овдовевшая мать вернулась на Восточное побережье, они вдвоем сняли квартиру на Линнеан-стрит неподалеку от обсерватории. Мисс Кэннон все еще счастливо жила у старшей единокровной сестры Эллы Кэннон Маршалл и продолжала получать признание в своей стране и за рубежом. Делавэрский университет присвоил ей в 1918 году степень доктора наук и объявил выдающейся уроженкой «Бриллиантового штата». В 1919 году ее английский друг Герберт Холл Тёрнер, профессор астрономии в Оксфорде, стал добиваться приема мисс Кэннон в Королевское астрономическое общество. «Позавчера, – писал ей Тёрнер 13 мая, – я предложил вашу кандидатуру в ассоциированные члены К. А. О. на равных основаниях с мужчинами. Я надеялся, что вы увидите в этом новый знак признания и что, присвоив это звание нашему единственному "почетному члену", мы устраним последний след неполноценности женщин. Но совет со мной не согласился и решил, что вы сочтете ваше нынешнее "обособление" более высокой честью».