Стена

… И вотъ и призываетъ въ кабинетъ. Вонъ съ угла будетъ съ того, къ саду…

Бллъ за деревьями уголъ дома. Поглядли изъ артели и вспомнили стряпухина младенца.

… А я очень испугался, ежели въ кабинетъ… Они тамъ на стнк варежки кольцовыя держали, и если наднутъ и притомъ нанесутъ ударъ, то очень рзко. И больше п`o уху наровили. А въ такомъ случ`a лопается неизбжно. И вотъ садовникъ мн… очень былъ неистощимый человкъ… «Вы, говоритъ, Федоръ Сартилатычъ, неизбжно натритесь звробойной мазью, все изображенiе лица и ухи особенно накрпко, это кровь располируетъ и устранитъ знакъ». И еще тоже мазь одну мшалъ съ вишневымъ клеемъ, и чтобы накрпко втиралъ въ задъ, какъ пороть. Только волдырикомъ пойдетъ! Потому клей онъ подъ кожу пройдетъ и какъ заслонка. Но только напртивъ этого Анкудинъ у насъ, дратель-то самый главный, тоже свое средство держалъ. Натретъ наперво крапивой, волдырики взыграютъ, кровь-то всю заслонку и състъ…

- И-и, какъ все прилажено…

… Смазался я и представился. А онъ съ трубкой сидитъ и прямо мн на лицо. «Пошелъ вонъ, сукинъ котъ, вымойся заревымъ мыломъ!» такъ я и вострепеталъ! Ну, значитъ, знаетъ про мазь. Вымылся я заревымъ мыломъ и опять къ нимъ. А онъ такъ ноготкомъ за подбородокъ меня и глядитъ. «Какъ твое фамилiе-прозвище?» Говорю - Анкинъ. «Былъ ты, - говоритъ, - Анкинъ, а теперь будешь…»

- Дранкинъ! - сказалъ солдатъ. - Вотъ, чортъ, вретъ!

- Ты бы такъ повралъ! - «И отдаю тебя въ солдаты. А будешь ты не Анкинъ, а по другому». А была тогда война, севастопольская кампанiя. Вотъ. Я на колни, конечно, вострепеталъ, а они меня легонько ногой. «Возстань, дуракъ, ты долженъ быть храбрымъ неизбжно! Я люблю государя-отечество и хочу отдать собственную кровь, а дти у меня махонькiя, и самъ я нуженъ здсь. И вотъ жертвую тебя!» Вотъ какъ передъ истиннымъ! «И хочу тебя наградить не въ примръ, и всмъ объявлю отъ своего лица, кто ты есть, и велю дать теб часть моей фамилiи, заднюю, потому что все равно какъ часть отъ меня самого! Я, говоритъ, вотъ Тавруевъ, а ты будь Вруевъ. Въ сказки велю писать!»

- Вотъ залива-етъ!

- Я заливаю?! Гляди, у меня въ билет есть - Федоръ Сартилатычъ Вруевъ!

- Хы-ы… Вруевъ! Ну-ну, ври дальше…

- Не ври, а…! И вотъ теб сто рублей. Очень ты въ меня, какъ влитой. Моей породы». А я всамдл, какъ влитой… Гляди, на!

- А ну-ка погляжу… - чиркнулъ солдатъ спичку. - У-у… по-ро-дистый!

Смялись въ артели - глядли въ подмигивающее лицо Пистона.

- Отъ барской сучки… Хы-ы…

- Во-отъ. «Въ теб такая замчательная кровь, говоритъ, иди смло на враговъ и не замарай моей фамилiи!» И сейчасъ съ себя крестъ снялъ - вотъ какъ передъ истиннымъ, не вру! - золотой крестъ… и надлъ на меня.

- А цлъ крестъ-то, покажь…

- Да, цлъ! Я тогда… какъ пропилъ вс сто рублей, сейчасъ крестъ цопъ! - татарину за рупь.

- Во-отъ дуракъ! - съ сожаленiемъ отозвался приказчикъ. - Да онъ, можетъ… четвертной ему цна!

- Крестъ прямо… литой! По кресту-то разв бы тутъ теперь былъ! Я бы какъ командовалъ! Я потомъ посл смерти барина пришелъ, какъ чистая мн вышла, къ ихъ сыну… мн, значитъ, какъ на манеръ брата доводится… «Такъ и такъ, говорю, вотъ какого я происхожденiя!» А онъ какъ засучится! «Пошелъ ты къ чорту, су-у-кинъ ты сынъ!» Ей Богу! Ну, я ему тоже… «Я, говорю… хи-хи-хи… не сукинъ сынъ, а вашего родного папашеньки, съ одного мста»… Да что мн! Ей Богу. Онъ меня въ ухо - разъ! Ей Богу! Потомъ отошелъ… А съ крестомъ-то я бъ его взя-алъ!

- Ду-ракъ! - сказалъ приказчикъ. - По суду бы теб, гляди, сколько ни на есть, а вышло бы…

- Сто тыщъ осталось однихъ капиталовъ…

- Ты татарина поищи… - сказалъ солдатъ.

И опять смялись, и ухало въ пустыхъ сараяхъ.

- Вотъ съ чего я и пищи какой простой не могу принимать… и кофей люблю… И разговоръ у меня не какъ обыкновенный…

- И плшь у тебя господская, какъ колнка…

- Что плшь! Меня и въ солдатахъ сразу отличили. Прямо въ музыканты, на корнетъ-пистонъ. Я теперь, какъ дачники съдутся, пройдусь по дачамъ, - кто что! «Выхожу одинъ я на дорогу скрозь туманъ» или тамъ «Спи, младенецъ распрекрасный», какъ начну на корнет-пистон, живо нащелкало рублишко. Ужъ у меня и баночка, и бабочка обеспечена. Знаютъ, изъ какого я происхожденiя, изъ одежи дарятъ… Шляпы тамъ, брюки… Я что добра продаю! А какъ пришелъ тогда, баринъ хоть и почеркалъ, папаша покойный Лександръ Сергича, теперяшняго, вотъ что имнье продалъ, а не могъ совсмъ устранить. Все я не простой какой! Въ сторожа. «Хочешь безъ жалованья, на всемъ на готовомъ? Сторожи пруды, чтобы рыбу не ловили!»

А разлюбезное дло! Сяду на бережку и играю. Дло прошлое, а я какъ начну про младенца, она ужъ ту-какъ-тутъ… крадется…

- Кто?

- А баба… либо двчоночка. Я, бывало, ихъ какъ перепелокъ подманю…

- Брешетъ лысый чортъ! - сказалъ солдатъ. - У тебя и морда-то вся скошена…

- Ладно, скошена… Всякой тоже лестно - не простой какой. - Мужики-то? А чего меня лупить! Еще огурчиковъ принесутъ… Какъ ночь - съ бренднемъ. А заводи! Жалко, что ль… Я тутъ, можетъ, сыновъ изъ ихъ имю… хи-хи…