Стенание

Увидев королеву, оба низко поклонились. Я тоже отвесил им поклон, а выпрямившись, увидел, что они оба изумленно уставились на меня: еще бы, какой-то горбун-законник прохаживается в обществе самой королевы по ее личной галерее. Особенно ошарашенный вид был у Ризли, и он слегка успокоился, лишь когда вслед за нами вышла Мэри Оделл: ее присутствие свидетельствовало, что Екатерина не гуляла наедине с мужчиной, который не является ее родственником.

Королева немедленно приняла царственный вид — спокойный, серьезный и несколько высокомерный. И пояснила:

— Это сержант Шардлейк из моего Ученого совета.

Взгляд Ризли опять напрягся, а большие карие глаза Пейджета какое-то время настороженно и пристально, не мигая, смотрели на меня. Потом, повернувшись к Екатерине, он опустил взгляд и спокойно проговорил:

— Ах да, он назначен, чтобы помочь вам в розыске драгоценного перстня.

— Вы слышали об этом, мастер секретарь? — отозвалась ее величество.

— Да, слышал. Мне было печально узнать об этой пропаже. Кажется, подарок вашей покойной падчерицы Маргарет Невилл, да упокоит Бог ее душу?

— Да, именно.

— Я видел, что имя сержанта Шардлейка включили в список вашего Ученого совета. И узнал, что молодой Уильям Сесил перешел на службу к лорду Хартфорду. Это потеря для вас, ваше величество: он проявил себя как весьма способный молодой человек.

«Да, — подумал я, — Пейджет в курсе всех перестановок в королевском окружении, он просматривает все списки, чтобы ничто интересное не прошло мимо него. Личный секретарь короля научился этой хитрости у Томаса Кромвеля, которому мы с ним оба служили в былые времена».

— Сержант Шардлейк тоже покидает Совет, — сказала королева. — Несмотря на все его усилия, пропавший перстень так и не удалось найти. Похоже, теперь уже мало шансов его разыскать.

Уильям Пейджет посмотрел на меня своим каменным немигающим взглядом и провел рукой по длинной раздвоенной бороде.

— Как жаль, что вор не найден и не повешен, — сказал он с ноткой укора в голосе, а потом похлопал по своей папке. — Извините нас, ваше величество, король только что подписал несколько важных писем, и они должны быть немедленно отправлены.

— Конечно. — Екатерина взмахнула рукой, отпуская обоих.

Ее собеседники низко поклонились, после чего удалились через маленькую дверь, ведущую в глубины дворцовых лабиринтов. Королева, Мэри Оделл и я остались среди бесстрастных стражников. Лицо Екатерины тоже было совершенно невозмутимым, ничем не выдавая ее чувств от встречи с Ризли и Пейджетом. Хотя она и знала, что по крайней мере Томас Ризли желал бы увидеть ее на костре.

— Ну что ж, стало быть, прощайте, Мэтью, — произнесла она с формальной улыбкой. — Еще раз спасибо.

Я низко поклонился и коротко прикоснулся губами к ее руке, ощутив аромат фиалки. Согласно правилам этикета, я не разгибался, пока королева и Оделл не удалились обратно в свои апартаменты и двери за ними не закрылись. После этого я выпрямился, ощутив боль в спине.

Оставив свою мантию со значком ее величества у одного из стражников, я покинул Уайтхолл, испытывая сложное чувство: облегчение, смешанное с грустью.

Глава 40

Рано утром на следующий день я сидел за завтраком, угрюмо изучая отпечатанный циркуляр из ведомства Пейджета, который принес мне клерк Роуленда. Там подробно расписывались обязанности тех, кто будет дожидаться д’Аннебо на улицах, чтобы поприветствовать самого адмирала и его свиту, когда гости будут проезжать по Лондону. Представители судебных иннов должны стоять вместе с сановниками из Сити у собора Святого Павла и радостными криками встречать проезжающих французов. Также мы будем присутствовать на приеме адмирала, который принц Эдуард даст в Хэмптон-Корте через два дня, и на великом пиру, назначенном на следующий день. Лично меня не радовало ни одно из этих мероприятий, и я все еще пребывал в печальном настроении: после расставания с королевой остался неприятный осадок, поскольку выполнить ее задание так и не удалось. Поэтому я был немногословен с Мартином, когда он прислуживал мне утром, и излишне раздраженно заметил, что в масленке почти не осталось масла. Как всегда, Броккет сохранил невозмутимый вид, извинился и ушел на кухню, чтобы принести еще.

Когда он вернулся, я сказал:

— Извините, Мартин, я сейчас был с вами груб.

— Вы абсолютно правы, сэр, — спокойно ответил эконом. — Я должен был проверить масленку. Хотя ее выставила Джозефина.

Я нахмурился: Броккет не упустил случая упрекнуть девушку.

— К вам визитер, — объявил Мартин. — Мастер Коулсвин из Грейс-Инн.

— Филипп? Попросите его подождать, — велел я. — Я сейчас буду.

Управляющий поклонился и вышел. Интересно, зачем пришел Коулсвин? Не передумал ли он расследовать историю трагической гибели Питера Коттерстоука?

Вытерев губы салфеткой, я вышел в гостиную. Филипп с задумчивым выражением на своем красивом лице смотрел в окно на сад, сияющий под августовским солнцем. Он обернулся и поклонился:

— Извините за ранний визит, Мэтью. Дай вам Бог доброго дня!

— И вам тоже. Рад вас видеть.

— У вас прекрасный сад.