Стенание

Генрих махнул рукой, как будто это был сущий пустяк, но по выражению его лица я видел, что на самом деле он так не считает. Пейджет снова глубоко вздохнул, прежде чем изложить свою точку зрения до конца.

— Даже если Шардлейка потихоньку убрать, это станет известно, и некоторые могут увидеть в этом выпад против партии протестантов. Новый политический баланс все еще очень хрупок. Нам не следует нарушать его без крайней необходимости.

Уильям замолк, а Генрих сердито уставился на него. Я представил, как за последние тридцать семь лет правитель неоднократно разыгрывал эту сцену со встревоженными главными советниками: королевская ярость, требование беспощадных мер, сановники пытаются предупредить его о возможных нежелательных последствиях…

Его величество надолго задумался. Наконец он хмыкнул — странный звук, напоминавший визг недовольного поросенка, — и свирепо посмотрел на меня:

— Неужели нельзя убить его без лишнего шума?

— Поверьте, ваше величество, у меня нет ни малейшей симпатии к этому человеку. И все же я думаю, это был бы не слишком мудрый ход. В частности, Парры будут обеспокоены исчезновением Шардлейка, — продолжил настаивать на своем секретарь.

Король вздохнул:

— Ну так дай мне правильный совет, Пейджет, у тебя они всегда есть в запасе. Хотя мне может быть неприятно его услышать.

— Благодарю вас, ваше величество.

Генрих бросил на Уильяма язвительный взгляд:

— Ты же знаешь, с какой стороны намазан маслом твой хлеб, а? Помнишь, что всегда следует выполнять мою волю и никогда не идти своим путем, как Уолси и Кромвель, да?

Пейджет низко поклонился:

— Я лишь только служу смиренным орудием для исполнения политики, избранной вашим величеством.

— И все же я бы лучше избавился от этого человека. — Король уставился на меня немигающим, как у змеи, взглядом. Я знал, что моя жизнь и жизнь Николаса висят на волоске. Казалось, прошла вечность, прежде чем правитель заговорил снова, обращаясь уже ко мне: — Пейджет прав. Ты — сержант юстиции, и известно, что ты работал на королеву. Твое исчезновение и впрямь вызовет переполох. — Он глубоко вздохнул. — Я отпущу тебя, мастер Шардлейк, тебя и твоего мальчишку. Исключительно из политических соображений. Но учти. — Генрих подался вперед и снова возвысил голос: — Впредь ты никогда, ни при каких обстоятельствах не приблизишься к королеве, не появишься более в окрестностях какого-либо из королевских дворцов и не будешь делать ничего, что могло бы — хотя бы чисто теоретически — привлечь мое внимание. Ты понял? Я не хочу опять слышать о тебе, а еще меньше — снова тебя видеть. А если вдруг все-таки увижу, то уже не твою согнутую спину, а только — только — твою голову! — Последние слова сопровождались стуком по подлокотнику кресла. Король откинулся назад, тяжело дыша. — А теперь, Пейджет, убери его отсюда. И пришли ко мне Уилла Соммерса. Мне нужно отвлечься.

Мастер секретарь поклонился и, сделав мне знак, попятился к двери: было запрещено поворачиваться к королю спиной. Я попятился следом, страшась услышать, что его величество позовет меня назад. Уильям постучал в дверь, которую открыл снаружи стражник, и мы благополучно вышли через нее задом наперед. За дверью вместе со стражником стоял Соммерс, на плече которого по-прежнему сидела обезьянка. Пейджет кивнул в сторону помещения, где остался Генрих, и шут проскользнул внутрь. Звук захлопнувшейся двери вызвал у меня непомерный прилив облегчения.

Личный секретарь короля повел меня обратно по коридору. Тут я снова ощутил, как пол качается и уходит из-под ног, и мне пришлось, тяжело дыша, прислониться к стене. Пейджет бесстрастно взглянул на меня.

— Похоже, вы едва спаслись, — сказал он без всяких эмоций. — Вам повезло, мастер Шардлейк.

Я немного пришел в себя:

— А его величество не позовет… не может позвать меня обратно?

— Нет. Король уже принял решение. А вы держались очень хорошо, каждое слово было тщательно обдумано, — неохотно добавил Уильям и наклонил голову. — Вы действительно уговорили королеву позволить вам разыскать книгу?

Я не ответил, и Пейджет с едва заметной улыбкой сказал:

— Что ж, теперь это не имеет значения.

И я, как ни странно, посмотрел на него с благодарностью. Учитывая все происшедшее, казалось парадоксом, что под конец меня спас именно этот человек. Ну не странно ли? Так или иначе, не вмешайся сэр Уильям, я бы сейчас, несомненно, был уже на пути в Тауэр, причем вместе с Николасом — он бы стал не первой невинной жертвой в сетях короля. Я глубоко вздохнул и поинтересовался:

— Неужели его величество ради беседы со мной проделал путь из Хэмптон-Корта в Уайтхолл?

Уильям тихонько хмыкнул: