Стенание

Мать Элиаса жила в узеньком переулке между Патерностер-роу и собором Святого Павла, огромная тень которого и гигантский шпиль маячили над бедными домишками внизу. Мы с Сесилом сразу направились прямо туда.

По пути он тихо поведал мне, что случилось:

— Лорд Парр попросил меня поговорить с тремя друзьями Грининга. Он рассказал мне о его убийстве и о том, что пока подозреваемых нет, но, поскольку дело деликатное и могут возникнуть некие последствия политического характера, необходимо побеседовать с друзьями печатника. Насколько я понимаю, вам он сообщил больше. — Уильям бросил на меня взгляд, и в его больших глазах сверкнула искорка любопытства.

— Немного больше, — кивнул я и с сочувствием заключил: — У вас, наверное, нынче выдался хлопотливый день.

— Да. Жена расстроилась, что я работаю в воскресенье, но я сказал ей, что этого требует необходимость.

— А вы сами не знали кого-нибудь из друзей Грининга? — спросил я.

— Нет, — ответил мой спутник чуть резковато. — Но один мой друг из нашего прихода знаком с Кёрди, свечником. Похоже, Кёрди может оказаться еретиком: его семья явно издавна принадлежит к лоллардам, как и у Грининга. Не исключено, что он даже анабаптист, хотя это, пожалуй, всего лишь слухи. — Он уставился на меня твердым немигающим взглядом. — Давайте внесем ясность, мастер Шардлейк: я никогда не оправдывал еретиков и не могу питать ничего, кроме отвращения, к этим анабаптистам, которые хотят перевернуть все с ног на голову, толкуя Библию в соответствии с собственными дикими фантазиями. То, что Грининг и его друзья интересовались такими идеями, еще вовсе не означает, что они поддерживали их. Возможно, для них это была лишь игра.

При всей своей молодости Сесил рассуждал как взрослый, опытный мужчина.

— Это верно.

— Все друзья Грининга жили близ Патерностер-роу и собора Святого Павла. Сегодня я вышел из дома рано утром: думал, что это лучшее время, чтобы застать их перед воскресной службой. Изгнанный с родины шотландский проповедник Маккендрик жил в дешевой комнатке, которую снимал у свечника Кёрди, вдовца. Мне удалось выяснить, что Кёрди считали дружелюбным и общительным человеком, он хорошо ладил со своими коллегами по цеху. Маккендрик же, напротив, слыл угрюмым. Однако окружающие старались с ним лишний раз не связываться: он рослый, здоровый, бывший солдат.

— Похоже, эти два друга Грининга — очень разные люди.

— Видимо, сошлись на почве религии. Как бы то ни было, когда я прибыл к Кёрди, там не было ни того ни другого. По словам домохозяйки, оба внезапно исчезли ночью два дня назад, ничего с собой не забрав.

— То есть куда-то сбежали.

— Несомненно. А третий друг Грининга, голландец Вандерстайн, занимается торговлей тканями и является посредником для скупщиков шерсти во Фландрии. У него в Лондоне собственный домик, весьма аккуратный, но, когда я туда пришел, его эконом рассказал ту же историю: хозяин внезапно исчез два дня назад, практически без вещей.

— Может быть, они боялись разделить судьбу Грининга?

— Вполне вероятно. Или, если это протестанты, они могли испугаться внимания со стороны людей епископа Гардинера. В этом случае одному Господу известно, куда они подевались.

Я вспомнил письмо Хью — историю про беженцев, которые прибывают в Нидерланды, спасаясь от преследований. А ведь Вандерстайн был родом из Фландрии.

Сесил же продолжал:

— Тогда я решил зайти к матери Элиаса, узнать, нет ли у нее новостей, или, может быть, он сам объявился. И нашел ее в почти безумном состоянии: стоя на коленях, бедная женщина смывала кровь в проходе между домами.

— Боже милостивый!

— У нее две малолетние дочки, а муж в прошлом году умер от ангины.

— Возможно, поэтому Элиас и поступил на новую работу в том же квартале.

— Возможно. — Уильям глубоко вздохнул. — Мать Элиаса сказала мне, что вчера после полуночи услышала, как сын снаружи зовет на помощь. Она, разумеется, поспешила выйти. — Сесил снова вздохнул и покачал головой. — И увидела, как он умирает. Пусть она сама вам расскажет. Бедняжка притащила тело в дом. Боже, от этого зрелища меня чуть не вывернуло!

— Она уже заявила властям?

— Нет. Из-за того, что Элиас сказал перед смертью.

— Про Энн Аскью?

— Да. — Мой спутник понизил голос: — А теперь тише, посмотрите туда.

Мы шли по Патерностер-роу. По случаю воскресенья все лавки и мастерские были закрыты, однако какой-то человек в черном камзоле медленно двигался по залитой солнцем улице, заглядывая в окна. Сесил сардонически улыбнулся:

— Я знаю его. Это один из шпионов епископа Гардинера. Наверняка высматривает заглавия запрещенных книг или подозрительных посетителей у печатников.

Мы прошли мимо него и, оглянувшись с безопасного расстояния, я спросил Уильяма:

— Вы давно работаете в Ученом совете королевы?

— Всего два года. Лорд Парр был добр ко мне и составил протекцию.

Я подумал, что Сесил, несомненно, очень способный молодой человек. И он явно сочувствует реформаторам.

— А откуда вы приехали в Лондон? — поинтересовался я. — Мне показалось, я уловил у вас легкий линкольнширский акцент. Мой ученик уроженец этого графства.