Степени (СИ)

Кажется, он готов был продраться сквозь грудную клетку, чтобы добраться до пульса напрямую, в какой-то миг его ногти даже процарапали кожу, оставляя на ней розовые припухшие следы и заставляя Нейтана вздрогнуть. И, прежде чем Питер позволил мыслям угнаться за своими инстинктами, он припал к этим собственноручно оставленным следам, в упоении вымаливая прощение и сцеловывая боль.

…Нет, нет, стой… стой, пожалуйста, остановись… и без того молился про себя Нейтан, не чувствуя, как сам впивается ногтями: сквозь ткань футболки – на спине, и прямо в кожу – на затылке брата. В груди, где-то там, под горячим дыханием Пита, застрял то ли рык, то ли стон; кожа полыхала, впитывая касания; закушенную изнутри губу саднило.

Холодная война стремительно превращалась в огненный мир, и если минуту назад Нейтан искал в себе силы оттолкнуть Питера, то теперь мечтал хотя бы о том, чтобы устоять. Потому что боялся, что, сделав хоть одно – любое – движение, оно только подтолкнёт его по единственно возможному сейчас вектору. Очень, очень неправильному вектору. Нейтан боялся думать о последствиях, он не рисковал размышлять о первопричинах, всё, что он мог – цепляться за настоящее.

И, словно в насмешку над его слабоволием, кожу обожгло царапинами, и это с оглушительной мощью ударило Нейтана новыми ощущениями.

И, к его неописуемому ужасу, совсем не болевыми.

Жар прокатился по поставленным меткам и вроде бы удержался на крайних точках, но только затем, чтобы, дождавшись наивных губ, сорваться и тяжело скатиться в живот. Подгоняя по пути кровь, раздразнивая её и распаляя, отправляя заражать на своём пути всё, что только попадётся. Наполняя капилляры болезненным пульсом, а мозг – невыносимыми, хоть и нечёткими картинами с невысказанными вслух мечтами, начинающимися там, где губы, припадающие к его груди, оказывались напротив его собственных, приближаясь в первом касании. Мечтами, никогда и ни за что не имеющими шанс на прохождение внутренней цензуры.

Никогда!

Никогда!!!

Нейтан стиснул Питера ещё сильнее, прижимая к себе за голову и плечи, надеясь хоть как-то сковать его движения, с каждой секундой делающие ситуацию всё менее обратимой. Подавляемые чувства клокотали, сердце поршнем врывалось в рёбра, о том, что творилось в брюках, не хотелось и думать.

Питер – даже придавленный мёртвой хваткой – продолжал влажно сопеть и обнимать.

А потом Нейтан открыл глаза, и увидел в приоткрытых дверях кабинета самого себя.

И Питера.

Из прошлого. Незадолго до Кирби-Плаза. Удивительно молодых и ожидаемо потрясённых

Они исчезли прежде, чем он окончательно вспомнил, что это было.

Вспомнил, что почувствовал тогда: шок и недоверие, и нежелание такого будущего, будь оно хоть трижды светлым и радостным. Вспомнил, что ни он, ни Питер не узнали «парня в чёрной футболке». Вспомнил, насколько был потрясён собственным сдавшимся видом, и разозлён тем, что кто-то посмел посягнуть на его открытость, сунуться на территорию, доступную только его младшему брату, да и то, только в моменты особой беззащитности последнего.

И, болезненно поморщившись, он последним ласкающим движением провёл вниз по мягким чёрным волосам и, схватившись уже обеими руками за плечи Питера, с силой отстранил его от себя.

- Ну всё… Хватит, Пит… Хватит.

А тот непонимающе медленно моргал и пытался понять, что происходит.

* *

Господи… он выглядел, как оторванный от материнского соска котёнок – какие они бывают, круглоглазые, расфокусированные, с помятой физиономией и растопыренными лапами. И это ещё больше разозлило Нейтана – на фоне этой невинности его собственное возбуждение выглядело ещё отвратительнее.

Да господи ты боже мой, Пит что, не понимает, что творит!?

Он же не дурак – его брат – он ведь никогда дураком не был!

С рычанием, Нейтан оттолкнул его назад, вынуждая отодвинуться от края и полностью усесться на стол, и, схватив за бёдра – не дёргая на себя, а фиксируя на одном месте – с размаху двинул между ними всем своим весом… по столешнице, больно впечатавшись в неё ногой.

Старый массивный стол протестующе скрипнул.

На пол, невольно сбитые, полетели какие-то папки, лампа и пресс-папье

В глазах Питера не промелькнуло ни капли испуга. Только мучительное понимание. И готовность принимать всё, что только ни творилось с ним и вокруг него.

Что только больше раззадорило Нейтана.

Боль нисколько не отрезвила его, разве что позволила отвлечься с одной физической реакции на другую и перенаправила ярость в другое русло.

Отлично!

Его бесстрашный умный брат готов всё понимать, принимать и справляться с любыми проблемами?

Так это просто замечательно!

Поднять все блоки! Застегнуть скафандр, опустить шлем!

Раз уж принимает всё подряд – примет и это!

Меняясь на глазах, Нейтан отпрянул от Питера, отошёл к окну и, встав вполоборота, принялся демонстративно приводить себя в порядок.

Питер продолжал сидеть на столе, тяжело дыша и отчаиваясь понять, почему у них всё идёт не так? От тоски, подступившей после лишения тепла, хотелось выть.