Степени (СИ)

И, в такт этим словам покачав головой, замолчал, снова опуская взгляд на отца.

* *

Что-то было не так.

Нет, конечно же, всё вокруг было не так! Здание уже не просто гудело, оно стенало, то и дело прерывая эти стенания треском выстрелов, звоном стекла и агрессивными выкриками. Странным было то, что в кабинет никто не врывался. Странным было тело отца на полу и светская беседа, которую около него вели они с Нейтаном.

Но даже на фоне всех этих странностей что-то было не так.

Это походило на сон, которого Питер ещё не видел, но это был не сон.

Это походило на будущее, в котором он ещё не был, но это было не будущее.

Нейтан походил на президента, которым ещё не стал… и, наверное, в этом и была главная странность. Питер не просто не чувствовал его – как несколько часов назад, в родительском доме, где Нейтан прятался за эмпатическим блоком – он его вообще с трудом узнавал.

Вот тот до боли знакомо вскидывает голову – но тут же, на долю секунды, Питер теряет это ощущение, проваливаясь в никуда и безвольно опуская руки, улавливая вопли интуиции о том, что рядом находится кто-то чужой.

А потом Нейтан устало изгибает брови – и узнавание снова возвращает Питера к жизни, и снова тащит вперёд, сворачивать горы и излечивать и себя, и мир, и брата, какое бы лекарство для этого ни понадобилось.

Эмпатия словно совсем отключилась, потрясённая своей бесполезностью. Интуиция надрывалась от крика. Сердце то заходилось, то пропускало сразу по несколько ударов. Слова о том, что формула уничтожена, почему-то совершенно не принимались на веру.

Надо было бы развернуться и пойти убедиться, что это правда, но только Питер собирался это сделать, как Нейтан снова делал что-то особенное, что-то только своё, нынешнее, не вяжущееся даже с его копиями из других времён, и Питер снова застывал на месте, прилипая к нему взглядом, осознавая, что тот начал приближаться к нему, но не имея сил отойти ни назад, ни в сторону.

- Откуда ты знаешь, что формулы нет? – торопливо спросил он, когда Нейтан преодолел уже половину расстояния до него.

- Я сам уничтожил последние образцы, – продолжал тот подходить всё ближе, а Пита не отпускало дебильное ощущение, что тот всё дальше, будто это и не Нейтан вовсе, а его антиматериальный двойник, уже поглотивший свой оригинал, и теперь решивший взяться и за его младшего брата.

- Но записи… – слабо возразил Питер.

- Будут уничтожены, как только попадут ко мне.

- А доктор Суреш…

- Уже воспользовался своей формулой. И он уже достаточно пришёл в себя, чтобы понимать опасность продолжения исследований.

Как загипнотизированный, Питер вперился в немигающие глаза Нейтана, знающего ответ на каждый вопрос наперёд, и за последними фразами подобравшегося уже почти вплотную. Тот смотрел ровно и спокойно, и, как только Питер подумал, что это ненормально – так долго не моргать, сразу же моргнул, прогоняя ощущение чужака и в сотый раз возвращая ощущение брата. Или нет… смотря куда смотреть… Если в глаза – то вроде бы Нейтан, особенно, когда хоть немного переводит взгляд. Если присмотреться к мышцам лица – то красивая и пугающая маска двойника.

Чужака хотелось убить. За Нейтана хотелось умереть самому.

Неуверенно склонив голову, покрываясь мурашками от близости этого родного-чужого, Питер разрывался между желанием отступить назад и желанием дотронуться до его лица, убедиться, что это точно Нейтан, а всё остальное ему просто кажется.

Но он не мог сделать ни одного движения. Словно вокруг был даже не вакуум – а слой из ваты. Плотное, умопомрачающее «ничего».

- Всё будет хорошо, Пит, – шепнул странный Нейтан, протягивая к нему руки, приглашая самостоятельно сделать последний шаг, – всё будет хорошо, – и, дождавшись этого шага и довольно жестко привлекая брата к себе, прижал к себе так крепко, как тогда, когда узнал, что тот жив.

Словно это был первый и последний раз, когда они могли это сделать.

Стоять, клещами вцепившись друг в друга, с передавленными грудными клетками и почти без дыхания.

Питер обрадовался бы такому, если бы ощущение ненормальности происходящего не усилилось при этом в разы.

Теперь не «что-то» было не так. Теперь не так казалось «всё»!

Ощущение внешней угрозы, всё время этого разговора прячущееся, но зреющее за незыблемой константой преданности и неопасности Нейтана, внезапно затрепыхалось, мгновенно взлетая до критической отметки.

Не то. Не так. Не те порывы. Не те движения. Не круг! Не брат! Не Нейтан!!!

И, не успев до конца осмыслить всю эту круговерть ощущений, только уцепившись за какие-то невнятные подозрения и странное движение руки за своей спиной, Питер, не думая, оттолкнул от себя Нейтана, со всей силы ударяя того по ладони.

Ошарашенно глядя, как по широкой дуге летит выскочившая из пальцев ручка шприца, как ударяется о стеклянную перегородку и с треском разбивается, забрызгивая гладкую поверхность. И как прозрачная жидкость катится вниз, оставляя за собой мокрые дорожки и невыносимое ощущение, что это кто-то плачет вместо него.

Потому что сам он почему-то не спешил этого делать, хотя, казалось бы, самое время.