Читаем Степният вълк полностью

Тримата братя внимателно приближиха телата, като се оглеждаха за някакъв признак на живот. Темуджин прати Хазар след понито, което бе успяло да се отскубне по-далеч от миризмата на кръв въпреки поводите около краката си. Обърна се към Хаджиун, прегърна го през врата и го придърпа напред, така че челата им се докоснаха.

— Ще преживеем зимата — каза Темуджин и се усмихна.

Хаджиун долови настроението му и двамата нададоха победоносен вой в пустата степ. Това беше глупаво, но макар вече да бяха убили човек, те все още си оставаха момчета.

14.

Елук се взираше в пламъците, погълнат от мисли за миналото. За четирите години, откакто бе напуснал сянката на Делиун-болдах и земите около Червения хълм, вълците преуспяваха, трупаха богатства и се множаха. В племето още имаше и такива, които го мразеха за това, че изостави синовете на Есугей, но нямаше никакъв знак, че ги дебне зла участ. През първата пролет на следващата година се родиха повече агнета от всеки друг път, а герите се изпълниха с плача на дузина бебета. Никое не умря при раждане и онези, които търсеха лоши знаци, останаха доволни.

Елук изсумтя от наслада, зрението му се замъгли и размаза след втория мях черен айраг. Годините бяха добри и той имаше трима нови синове, които тичаха из лагера и се учеха да стрелят и да въртят меча. Беше станал по-тежък, по-скоро заякнал, отколкото затлъстял. Зъбите и очите му бяха все още силни, а името му будеше страх сред племената. Знаеше, че има защо да бъде доволен.

През тези години вълците бяха изминали дълъг път на юг и стигнаха до една земя с толкова много мухи и влажен въздух, че се потяха по цял ден, а кожите им загноиха от обриви и възпаления. Елук копнееше за хладните сухи ветрове на северните хълмове и още щом поведе вълците назад по старите им места, започна да се пита какво ли е станало със семейството на Есугей. Част от него все още желаеше да бе пратил някой дружинник, който да сложи окончателен край на всичко — не от чувство за вина, а заради натрапчивото усещане за несвършена работа.

Изсумтя, вдигна мяха и видя, че е празен. Разсеяно махна за нов и една млада жена го постави в ръката му. Елук я изгледа одобрително, докато коленичеше пред него със сведена глава. Не си спомняше името й през мъглата от айрага, но тя беше стройна и дългокрака като пролетна кобилка. Почувства как желанието се надига у него, протегна ръка и повдигна лицето й, за да го погледне. Преднамерено бавно взе ръката й и я притисна в скута си, да усети интереса му. Тя изглеждаше уплашена, но той знаеше правилото, че на хана не може да се отказва. Щеше да плати на баща й с едно от новите понита, ако тя му доставеше удоволствие.

— Иди в моя гер и ме чакай там — каза завалено той и видя, че момичето се отдръпва от него. Чудесни крака, отбеляза Елук и си помисли дали да не тръгне след нея. Поривът бързо угасна и той отново се отпусна назад, загледан в пламъците.

Още помнеше как го гледаха синовете на Есугей, докато ги оставяше сами в степта. Ако това беше станало днес, щеше лично да ги съсече. Преди четири години обаче едва беше хванал юздите на племето и не знаеше колко време ще ги задържи. Есугей го бе научил поне на това. Племената можеха да понесат много от водачите си, но трябваше да се внимава за мярата. Винаги имаше някаква граница, която не биваше да се прекрачва.

Дали още първата зима бе прибрала онези кльощави деца и майка им? Странно бе да се връща по места с толкова много спомени. Лагерът за момента беше временен, колкото конете им да натрупат отново сланина от хубавата трева. След месец щяха да се върнат в земите около Червения хълм. Елук беше чул, че олхунутите също са се върнали в района, и бе повел вълците на север с определени, макар и не напълно оформени мечти за завоевания. Айрагът сгорещяваше кръвта му и го караше да копнее за битка или за чакащата в гера му жена.

Пое дълбоко въздух, за да се наслади на ледения въздух. Беше жадувал за студа през влажните нощи на юг, когато кожата му се зачервяваше от ухапвания и странни паразити, които трябваше да изважда с върха на ножа. Въздухът на север изглеждаше по-чист и болестта с кашлицата вече започна да отшумява сред племето. Един старец и две деца умряха и бяха оставени на ястребите, но вълците бяха радостни, че се връщат отново към познатите им земи.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Степной ужас
Степной ужас

Новые тайны и загадки, изложенные великолепным рассказчиком Александром Бушковым.Это случилось теплым сентябрьским вечером 1942 года. Сотрудник особого отдела с двумя командирами отправился проверить степной район южнее Сталинграда – не окопались ли там немецкие парашютисты, диверсанты и другие вражеские группы.Командиры долго ехали по бескрайним просторам, как вдруг загорелся мотор у «козла». Пока суетились, пока тушили – напрочь сгорел стартер. Пришлось заночевать в степи. В звездном небе стояла полная луна. И тишина.Как вдруг… послышались странные звуки, словно совсем близко волокли что-то невероятно тяжелое. А потом послышалось шипение – так мощно шипят разве что паровозы. Но самое ужасное – все вдруг оцепенели, и особист почувствовал, что парализован, а сердце заполняет дикий нечеловеческий ужас…Автор книги, когда еще был ребенком, часто слушал рассказы отца, Александра Бушкова-старшего, участника Великой Отечественной войны. Фантазия уносила мальчика в странные, неизведанные миры, наполненные чудесами, колдунами и всякой чертовщиной. Многие рассказы отца, который принимал участие в освобождении нашей Родины от немецко-фашистких захватчиков, не только восхитили и удивили автора, но и легли потом в основу его книг из серии «Непознанное».Необыкновенная точность в деталях, ни грамма фальши или некомпетентности позволяют полностью погрузиться в другие эпохи, в другие страны с абсолютной уверенностью в том, что ИМЕННО ТАК ОНО ВСЕ И БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ.

Александр Александрович Бушков

Историческая проза
В круге первом
В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки. Динамичный сюжет развивается вокруг поиска дипломата, выдавшего государственную тайну. Переплетение ярких характеров, недюжинных умов, любовная тяга к вольным сотрудницам института, споры и раздумья о судьбах России, о нравственной позиции и личном участии каждого в истории страны.А.И.Солженицын задумал роман в 1948–1949 гг., будучи заключенным в спецтюрьме в Марфино под Москвой. Начал писать в 1955-м, последнюю редакцию сделал в 1968-м, посвятил «друзьям по шарашке».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Историческая проза / Классическая проза / Русская классическая проза