Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана

Милость, которой пользовались при Хулагу христиане, была в значительной степени результатом влияния главной жены этого монарха, Докуз-хатун – кереитской принцессы, родной племянницы последнего кереитского царя ван-хана Тогрула. Менгу, высоко ценивший ее ум, рекомендовал Хулагу советоваться с ней в делах. «Поскольку кереиты давно уже приняли христианство, – пишет Рашид ад-Дин, – Докуз-хатун постоянно старалась защищать христиан, которые на протяжении ее жизни процветали. Хулагу, чтобы сделать приятное этой принцессе, осыпал христиан своими благодеяниями и доказательствами своего уважения. И дошло до того, что на всей территории его царства ежедневно возводились новые церкви, а у порога орду Догуз-хатун стояла постоянная часовня, и в ней звонили в колокола». «Персидские монголы, – подтверждает армянский монах Вардан, – возили с собой полотняную палатку в форме церкви. Джамахар (трещотка) созывал верующих на молитву. Ежедневно служились обедни со священниками и дьяконами. Там спокойно жили священники, приехавшие от христиан всякого языка. Пришедшие просить мира, они получали его и возвращались с подарками». Племянница Докуз-хатун, Тукити-хатун, также одна из жен Хулагу, была не менее ревностно предана несторианскому христианству.

Действия Докуз-хатун диктовались не только семейными традициями. «Она надеялась, – рассказывает монах Вардан, бывший ее доверенным лицом, – увидеть христианство в новом, еще большем блеске. Все его успехи следует признать делом ее рук». Хулагу, хоть и был буддистом, по меньшей мере разделял эту симпатию. В этом плане нет ничего красноречивее продолжения рассказа Вардана. «В 1264 г., – пишет армянский святой, – ильхан Хулагу приказал позвать нас, меня, вартабеда Саркиса (Сергея), и Крикора (Григория), и Авака, священника из Тифлиса. Мы пришли к этому могущественному монарху в начале татарского года, в июле, во время курултая. Когда нас пропустили к Хулагу, он избавил нас от необходимости преклонять колени и простираться перед ним ниц по татарскому этикету, ибо христиане падают ниц только перед Богом. Он попросил нас благословить вино и принял его из наших рук. Хулагу сказал мне: „Я позвал тебя, чтобы ты познакомился со мной и чтобы молился за меня от всего сердца“. После чего нас усадили, сопровождавшие меня братья запели гимны, грузины отслужили свою службу, сирийцы и греки сделали то же самое. Ильхан сказал мне: „Эти монахи пришли отовсюду, чтобы навестить меня и благословить. Это доказательство того, что бог благоприятствует мне“». Однажды Хулагу вспомнил при Вардане свою мать, несторианку Соркуктани. «Однажды он велел уйти всем придворным и в присутствии лишь двоих человек долго беседовал со мной о событиях своей жизни, своем детстве и своей матери, которая была христианкой». Хулагу не перешел в христианство. Мы знаем, что он оставался скорее буддистом, точнее, преданным бодхисатве Матрейе. Но в его иранском царстве не было буддистов, тогда как христиане: несториане, яковиты, армяне и грузины – были многочисленны, и естественно, что он, за неимением собственных единоверцев, покровительствовал единоверцам своей матери и жены. В разговоре с монахом Варданом он признался, что его симпатии к христианству начали рыть ров между ним и его кузенами, чингизидскими ханами Южной России и Туркестана (ханства Кипчак и Чагатай). Вардан приписывает ему такие слова: «Мы любим христиан, а они благосклонны к мусульманам».

Поход Хулагу в Сирию

После взятия Багдада и уничтожения халифата Хулагу по Хамаданской дороге вернулся в Азербайджан. По примеру монгольских военачальников Чермогана и Байджу, управлявших Персией до него, он избрал север этой страны местом пребывания своей династии. Азербайджанские города Тебриз и Марага играли роль столиц, в той мере, в какой его остававшийся кочевым двор пребывал поблизости от этих городов. Хулагу повелел построить много зданий в окрестностях озера Урмия, где предпочитал находиться: «обсерваторию на холме севернее Мараги, дворец в Алатаге, языческие храмы (бутханаха) в Хое». Казна, состоявшая из взятой в Багдаде добычи, хранилась в сильно укрепленном замке на одном из островов на этом озере. Муганские и Арранские равнины служили местом зимнего пребывания Хулагу и его предшественников, как прежде Чермогана и Байджу, там отъедались лошади их конницы. Летом принцы дома Хулагу откочевывали к горам Алатага, отрогам Арарата.