Степные волки

После освобождения Марфа Петровна уехала в Байчорию. Какие-то корни у нее были отсюда или дальние родственники проживали. Работала, жила потихоньку, на время прекратила исцелять. Но однажды не удержалась, и получилось очень плохо. То есть, конечно, людей она вылечила, но поднялся страшный шум. Тогда всякую паранормальную деятельность не жаловали, обзывали шарлатанством и мракобесием (что на девяносто процентов в принципе верно). Нашлись злопыхатели, которые настучали, куда следует, о незаконном врачевании и нетрудовых доходах, хотя Марфа и провела-то всего два сеанса, а денег со своих пациентов принципиально не взяла, считая, что на людском горе зарабатывать грешно. И если бы за нее не вступился один из пациентов, бывший работником местного райкома, то сидеть бы Марфе опять на нарах.

Тем временем освободилась подруга. В Москве она восстановила старые связи, и в Байчорию стали приезжать лечить свои тяжелые недуги большие столичные люди. Довольно редко, примерно пару раз в месяц, потому что подруга умело фильтровала приток страждущих. Опять же делала она это не из корыстных побуждений, а потому что в лагере стала несколько религиозной и считала, что раз Бог дал человеку такой дар, то и должен человек его использовать во благо другим людям и во славу Господню. Но религиозной она стала не настолько, чтобы объявлять Марфу святой и раздувать шум на весь мир, помнила о том, как дается целительнице ее работа.

Марфа Петровна и тут ни денег, ни подарков не брала. Еле-еле одному из пациентов удалось получить ее согласие на квартиру, да и то самую скромную, однокомнатную в «хрущебе». Местные власти (и соответствующие органы, естественно) о ней знали, ворчали, но, предупрежденные из столицы, трогать не решались и даже изредка, тайком, пользовались ее помощью. Помня о прошлом скандале, Марфа их не жаловала.

Так она превратилась в некоторым образом элитную целительницу, попасть к которой мог далеко не каждый. А Рита попала и даже подружилась. Сама она была на сеансе всего один раз, прониклась к старушке жалостью и любовью, помогала ей от чистого сердца, как могла. Часто готовила, стирала и с болью видела, что Марфа Петровна все больше сдает и жить ей осталось не очень много. Но такова участь всех благодетелей человечества. Наверное, какой-то закон природы…

И еще одна способность была у Марфы Петровны. В некоторых случаях она могда предсказать, нет, вернее, увидеть судьбу человека. Смутно, всего на несколько лет вперед, но могла. Вот об этом знали только Рита, да еще московская подруга, бывшая когда-то студенткой, а потом осужденной. Ну а почему бы и не быть Марфе еще и провидицей? Талантливый человек редко бывает талантлив только в одном.

В этом месте рассказа Риты у меня появились кое-какие подозрения. О чем они шушукались за столом, пока я бессильно сидел в кресле? Уж не о моей ли будущей судьбе? И не было ли это главной причиной, по которой Рита притащила меня к бабке? Вообще-то такие мысли можно назвать синдромом закоренелого холостяка, когда в любой женщине мерещится потенциальная захватчица и нарушительница сложившегося одинокого уюта. Не таким уж я был устоявшимся холостяком, чтобы бояться женитьбы, тем более только вероятной, но разве думать о чем-то себе запретишь?

Короче, такая вот появилась у меня знакомая целительница и провидица в столице захолустной степной республики Байчория. Вошел в ряды известных личностей, которых она пользовала. А фотографию дарить все равно не собирался. Во-первых, я личность совсем неизвестная, а во-вторых — по службе не положено. Ну и если, в-третьих, то как-то не верилось мне, что даже шрамы от ран у меня исчезли. Проверить же это не представлялось пока возможным — не лезть же под куртку, свитер и рубашку, щупать, прямо здесь, на лестничной площадке!

— Хорошо, дружок, — сказал я, когда Рита закончила рассказывать, — давай выдвигаться по направлению к дому. А то после сеанса твоей чудесницы что-то есть хочется.

И осторожно оглядел двор через мутное стекло. На скамейке никого не было. Ну не железный же этот молодой «хвост», чтобы все время нас там дожидаться! Морозно! Где-нибудь в подъезде прячется, вот так же, на площадке. Да хотя бы вон в том, оттуда как раз обзор удобный.

Хорошо, что я прикинул это заранее, потому что, выходя из подъезда, внимательнее оглядел возможное место укрытия «хвоста». И, заметив в окошке лестничной площадки между третьим и четвертым этажами характерный блеск, успел втолкнуть Риту обратно в подъезд. Пуля ударила как раз там, где только что находилась моя голова.

По всем правилам киллер после выстрела, удачного или нет, должен тут же бросать оружие и уходить. Но кто знает этих провинциалов? Может, он собирается теперь сидеть и долбить наш подъезд, пока кого-нибудь не ухлопает или патроны не кончатся?