Стертый мальчик

На втором году брака, когда мать с отцом еще спали в одной кровати, случилось происшествие, которое подвергло испытанию их веру в Божественную защиту. Родители лежали вместе – телевизор выключен, комната погружена в темноту, дома тихо, – когда в спальню прокрался один из рабочих с хлопковой фабрики с ножом в руке и залез на прохладные простыни. Побуждения этого человека, как и побуждения того, кто повернул ключ в зажигании и сжег лицо и руки отца, остались для нас загадкой. Рабочий придвинулся к моей матери, сжал ее ногу и повел ладонью вверх по бедру, приставив к шее нож, чтобы она не закричала. Он думал, что отец не рядом. По какой-то необъяснимой причине папа припарковал свой пикап не перед домом, а на заднем дворе. Рабочий оказался рассеян, он жаждал поскорее проникнуть в дом. Едва человек приблизился к матери, отец достал из-под кровати ружье и прицелился.

«Я ничего не видела в темноте, – рассказывала позже мама. – Но отчетливо услышала щелчок предохранителя».

Едва холодная, грубая рука мужчины коснулась ее кожи, мама резко села в кровати. Как он не понял, что отец лежит рядом? Этот момент, как и многое другое, остался загадкой. Отец взял ружье и в полном мраке (его глаза не успели привыкнуть к темноте) прицелился туда, где, как ему показалось, он видел силуэт мужчины, – это была мамина голова. Она находилась прямо под дулом ружья. Едва рабочий услышал щелчок предохранителя, он вскочил с кровати, и отец погнался за ним, пока тот не выскользнул через черный ход и не скрылся в хлопковых плантациях.

Отец опознал злоумышленника, но у него не было доказательств для предъявления властям, а потому ему оставалось только уволить этого человека и наложить на него судебный запрет приближаться к нашему дому. Встретив потом этого рабочего в городе, отец сказал ему: «Если подойдешь еще раз к моей жене, я не просто тебя убью – я буду пытать тебя так же, как ты собирался пытать ее».

После этого случая маму начала мучить бессонница. Она винила храп отца и на всю ночь оставляла телевизор включенным. А если она не могла заснуть, то приходила в мою спальню и залезала на верхнюю кровать. Спустя несколько минут я уже слышал ее ровное дыхание. Когда мы спали в одной комнате, мир за дверями отступал прочь вместе с нашими страхами. Мы чувствовали себя в безопасности.

«Сосед по койке», – скажет она.

«Люблю тебя», – отвечу я.

Отец не мог простить себе, что нечаянно прицелился в голову матери. Он привык воспринимать себя защитником семьи, главой дома и чувствовал, что не справился с задачей. Не справился он и с первым ребенком, когда не предвидел осложнений, дремавших в мамином теле. Он обещал себе: если Господь позволит им иметь сына, он защитит свою семью, – но он и подумать не мог, что случится с нами после того, как я уеду из дома.

Через несколько часов после церковной службы я сидел в комнате Дэвида, а он опускал указательный и средний пальцы в бутылку с моторным маслом.

– Мы должны защититься от греха, – сказал он, подошел к окну, встал на стул и смазал маслом металлическую раму. – Мы должны прогнать из комнаты демонов.

Дэвид заговорил языками, которые звучали как странный африканский диалект с протяжными английскими гласными. Он был одет в полюбившуюся мне за эти несколько месяцев одежду.

– Хватит, – сказал я и засмеялся. Я сидел на верхней ступеньке двухъярусной кровати. – Перестань.

Я любил его в этот момент. Мне нравилось, как кудрявились волосы на его ногах, те, что росли от коленей до резинки на нижней части его трусов.

– Может, и не самый лучший способ, – сказал он и спустился со стула, – но помогает.

У молодежного пастора из той церкви кончился елей.

«Можно использовать вот это», – сказал он, когда мы с Дэвидом вышли из здания старой почты и подошли к его машине.

Он открыл багажник и достал оттуда желтую бутылку моторного масла «Пензоил». Пастор попросил нескольких прихожан помолиться над бутылкой, чтобы Господь наделил ее силами миропомазания.

«Спасибо вам огромное за эту жизненно необходимую вещь», – сказал Дэвид.

Дэвид снова опустил пальцы в бутылку. Он скакал по комнате, игриво подергивая головой и пытаясь решить, что помазать следующим.

– Хм-м-м, – промычал он. – Даже не знаю.

– Ты просто смешон, – хохотал я. – Ты же не думаешь, что я верю во всю эту чушь.

Он подошел ко мне и просунул руку сквозь ступеньку, на которой стояли мои босые ноги. Вторую руку, измазанную моторным маслом, он приложил к моему склоненному лбу.

– Не смей, – предупредил я.

– Прочь, дьявол! – закричал он полусерьезно и вскинул руку.

Капля масла упала на застывшую лавину простыней, свалившихся с верхней койки, куда я закинул их некоторое время назад. Дэвид прижал большой палец к моему лбу, втирая масло в кожу.