Стигал

Конечно, это была игра. Как говорится, вся жизнь – игра. И конец этой игры, в общем, известен. В целом, печален. И я уже желал себе этого конца. Поскорее бы. До того плохо, больно и вновь перехватило гортань:

– Гм, – я кашлянул.

– Во! – хлопнул в ладоши следователь. – Вы сказали «г» – жених. Это правильный ответ! Поэтому вы получаете главный приз… Высшим указом за проявленный героизм при ликвидации пожара вы награждены. Это опубликовано в «Российской газете». Для награждения вы приглашены в Москву. Может, даже в Кремль.

Сказав это, он явно изменился в лице. Вмиг стал строгим и суровым. Подошел ко мне, склонился и недобрым полушепотом процедил:

– А кто звонил, мы знаем. Всему и всем свое время и свой черед. И помни, – он перешел на ты, – правила игры – наши! И кого поощрить, кого наградить, и кто победит, а кто проиграет, – мы тоже знаем…

4 мая, ночь

Предыдущие два дня были очень холодные. Ветер с севера пригнал тяжелые, свинцовые тучи. Все было в тумане. Потом мокрый снег с дождем пошел. А я все просил Бога, чтобы не заморозило. А то все побеги и цветы погибли бы. Для живности год голодным бы стал. Вот такой суровый климат и суровая жизнь в горах. Но я другой не желаю. Я хочу жить и живу здесь, и только здесь. И очень рад этому. Хотя в горах проблем по хозяйству навалом. Особенно тяжело, когда электричества нет. А его нет очень часто, и в непогоду, и в погоду – вечно перебои, свет отключают. У меня-то свой генератор, и когда мне надо, электричество у меня есть, однако это не значит, что телефонная связь есть. Связь зависит от общей сети. Поэтому я пару дней страдал – Шовда не могла дозвониться. Конечно, я бы мог и должен был спуститься в сторону большого соседнего села. Но у меня были срочные дела, я ведь начал дельтаплан ремонтировать. И что удивительно, в последние дни тут никого не было, по крайней мере, я не видел, а Шовда в Австрии знает, что я занят дельтапланом.

– Зачем тебе это? – ругает она, хотя сама запчасти помогла купить, а я в ответ довольно мычу. Как я рад ее слышать! А как она была рада, когда я первым делом позвонил ей, как выпустили из СИЗО Владикавказа.

Ближайшим рейсом я вылетел в Москву, а Шовда встречает меня в аэропорту. Еще более похудела, почти высохла, синюшные круги под глазами – бросилась мне на шею и рыдать. Всю ночь мы об одном и том же говорили, хотя и нечего говорить.

– Брат звонил. Всего пару фраз. Жив – здоров. У него все нормально.

– А откуда звонил? – не раз переспросил я.

– Не сказал. Но он знал все про тебя. Даже сказал, что тебя скоро выпустят.

– А как он узнал твой номер?

– Не знаю… Но за пару дней до этого звонка ко мне вдруг позвонил… – она назвала имя внука дяди Гехо.

– Да ты что?! – удивлен я. – А он как твой номер узнал?

– Сказал, что ты дал, я его вообще давно не видела.

– Я никому твой номер не давал… А что он сказал?

– Что хочет со мной встретиться. Я назначила встречу в музучилище, а он, оказывается, уже ждет меня здесь, во дворе.

– А как он узнал твой адрес?

– Я тоже его об этом спросила. А он смеется, мол, все знает… Такой важный, весь на понтах. Ты, Дада, извини, я знаю, что ты всех потомков дяди Гехо боготворишь, но этот какой-то…

– И что он сказал?

– Сказал, что он спас брата и помог ему перейти границу.

– И где он?

– Где – теперь не знает. Но на днях вылетит в Грузию и Турцию – там брата найдет. От меня привет передаст и мой номер телефона… Видимо, так и произошло – через пару дней брат позвонил.

– Они встретились?

– Не знаю. Но брат мой телефон узнал.

– А этот больше не звонил? – я имел в виду внука дяди Гехо.

– Нет… Но буквально три дня назад, как раз в тот день мне брат позвонил, вечером по телевизору сообщили, что при попытке перехода в Грузию уничтожена банда боевиков и их главарь, – она стала плакать. Очень долго плакала. Потом сквозь слезы тоскливо прошептала:

– Руслан погиб… Его всего искореженного и окровавленного показали… А потом еще двоих боевиков из этой банды, что взяли в плен. Фото и фамилии обоих. И что этот (внук дяди Гехо) был тоже злостный враг и проводник. На днях вернулся из лагеря подготовки боевиков в Грузии. Так и сказали. Хотя по нему, каким я его здесь видела, – толстый и холеный, он никак не похож на бегающих по лесам боевиков.

– А второй пленный кто? – спросил я.

– Я этого не знаю.