Стихея

– Это все сложно, Айви. Я бы никогда не встала между вами, но меня тянет к нему из-за какого-то чертового проклятья. И я не знаю, как и почему оказалась…

Мари, хватит твоих сказок! – закричала Айви. – Я ненавижу тебя, предательница. – Она развернулась и побежала прочь по коридору, но вдруг остановилась. – Я съезжаю из комнаты. Каникулы проведу у подруги в городе, а потом переговорю с вице-канцлером о переселении. Я больше не могу быть твоим куратором.

Мари лишь смотрела, как блеск серебристых пайеток удаляется, затухает с каждым шагом Айви. Чувство потери осело на кожу Мари. Казалось, она стала липкой, противной, хотелось расцарапать кожу до крови, чтобы избавиться от наваждения.

Мари было ринулась вслед за Айви, но остановилась. Поняла, что поздно бежать. Не сейчас, когда их обеих переполняло разочарование. Мари обессиленно села прямо на пол. Ноги заныли от ужасных шпилек, не привыкшие, чтобы над ними так издевались. Она хотела стащить их, но пальцы не слушались, чтобы расстегнуть застежки. Мари бессильно зарычала. Словно в тумане, она заметила, как возле нее замерли две фигуры. Увидела протянутую руку:

– Мари, мне очень жаль.

Она подняла затуманенный от боли взгляд на Уильяма и внезапно прозрела. С яростью оттолкнула его ладонь:

– Это ты виноват! Ты играл чувствами Айви, давал ложную надежду. Но только тебе она была безразлична с самого начала, а мне – нет. Ты этого и добивался, чтобы держать меня подальше.

– Я пойду на все, чтобы спасти тебя, Мари. – Уильям равнодушно пожал плечами и убрал руки в карманы брюк. – Даже если ради этого придется разбить кому-то сердце.

Вьющиеся темно-каштановые волосы упали на лоб. Под глазами залегли тени.

– Хватит благородных речей. – Мари усмехнулась и схватилась за руку Эллиота, который стоял по другую сторону. В синих глазах Уильяма искрой промелькнула боль.

С помощью Эллиота Мари встала. Ноги онемели и не слушались. И вся она была словно разбитая ваза.

– Ты сделала выбор, – прошептал Уильям и шагнул назад. – Это к лучшему, да, все так и должно быть.

– Выбор? Тебя лишь волнует, с кем я останусь, когда в Вэйланде убивают невинных? – вскричала Мари и замахнулась, но Эллиот перехватил ее руку:

– Не надо. Он не стоит того. И он все еще профессор.

Мари зажмурилась на мгновение. Когда открыла глаза, то взглянула на Эллиота и Дейзи. Та выглядела как увядшая роза, и Мари даже не хотела думать, как выглядела сама.

– Уведи меня, – прошептала она.

Эллиот кивнул и подхватил ее за талию. Они медленно пошли прочь, но Мари неожиданно замедлилась и обернулась на Уильяма. От сердца будто отрывали половину.

– Я больше не намерена барахтаться в болоте лжи и неизвестности, Уильям. И когда я узнаю правду, обещаю, ты заплатишь за все.

Тот лишь горько улыбнулся:

– Когда ты узнаешь правду, то поймешь, что уже отомстила.

Мари отвернулась и прижалась к Эллиоту, хотя в душе она плакала кровавыми слезами. Боль обращалась в стихи, которые беззвучно звенели внутри.

Пустая душа не плачет, не стонет,
Она знает – крики не лечат боль.
От предательства слез уже не уронит,
И к виску произвольно приставит кольт.
Мир больше не наш, он расколот,
Над дружбой теперь занесен чертов молот…
Никогда, ни за что не видать прощения,
Лучше сдохнуть, чем обмануться вновь.
Ничего не стоят слова огорчения,
Ничего не значит список звонков.
Отвернись, не смотри, как несчастный ребенок,
Мы уже выцветаем со старых пленок.

Очередной бал в Вэйланде закончился разбитыми сердцами. Возможно, однажды Мари перестанет страдать здесь и обретет покой?

Она добровольно загнала себя в ловушку.

Элизабет поняла это еще раньше. В тот миг, когда Ребекка не сумела увести Стихею из Вэйланда, а после слегла с высокой температурой и пролежала без сознания неделю. Элизабет лечила ее как могла, впервые пожалев, что не знает ведьминских рецептов, так как вызвать врача она не могла. Пешки общества еще рыскали по Вэйланду, пусть и не так активно, но Элизабет не хотела рисковать. Так что она оставила жизнь Ребекки на волю Бога, точнее Дьявола, ведь это в его честь ведьмы устраивали шабаши. Что ж, он не оставил свою подданную, и Ребекка все-таки выжила.

Элизабет негодовала, что та продержалась в плену столько месяцев без единой простуды, а после первой же прогулки слегла. Хотя настоящая причина крылась в том, что родная дочь не признала Ребекку. Элизабет поняла, что оказалась в ловушке.

У Ребекки есть дочь, и она – Стихея. В Вэйланде. Но стоило подумать об этом, чтобы понять, кто именно, у Элизабет начиналась сильная мигрень. Здесь не обошлось без ведьминских чар, но пока что Ребекка еле ворочала языком, чтобы ответить.