Скудное платье, Бедный платок. Как ей не плакать — Взял боляток Милую дочку, В свете одну, Взял в одну ночку, Взял и согнул. Два мужичонка На длинном шесте В простынке ребёнка Снесли и средь стен Глухой высыпальни*) Свалили на стол. — Ещё бы ей парня, А то одной что! Угрюмая шутка, Да так веселей — Хотя и не жутко, Да ночь на селе. Потом закурили, Повесив замок. — Ну, хватит, побыли, Пойдём-ка, браток. А утром обмыла Её дочиста, Душистого мыла Купила спроста. И в руку платочек На что-то дала. Прощай, мой цветочек, Недолго цвела. Подушку оправив, В гробу-то в плохом, Зелёную траву Наклала кругом. Чтоб было помягче, Получше там ей, А то жёсток ящик Без окон, дверей. Сидит неподвижно. Не камень, а мать. И плача не слышно, И слёз не видать.
Изборождён не бороною, Не плугом — трактором страстей, Под бывшей сине-вороною Волос вершиной — лоб чистей И краше лба красавца Гете. Лицо же грубо и темно, Топорных рук с клише в газете Злой оттиск, толстый, как бревно. Лишь уши зодчий, как Растрелли, Построив кружевом, — забыл На голове, достойной тела, А нос картофелиной вбил. Спеша, он досутулил спину. Ни роста не прибавил тут, Ни мощности он Феба сыну. Пусть уши антикой цветут! Крадясь, выкрадывает старость Волос слепительную синь, А мозга солнечная ярость Всё кружит сердце, Фебов сын. И светятся виски седые, Как зайчики двух зимних солнц, Глаза же — солнца молодые, Реальнейшая явь, не сон.
Разлука ты, разлука, Чужая сторона! Никто нас не разлучит — Ни горя борона, Ни горя злая мука, Ни горы и не кручи, Ни дальняя страна. Ни писем долгий ящик, Забвения образчик. И не твоя измена Ударит в лоб безменом. Ни то, что нет достатка, Ни девка-супостатка, И не моё коварство. Не английское царство, Не с Чемберленом бой, Иль с кем с другим любой. И не дымок отъездный, Не километров бездна, Не супостат кто мой, Теперь кто там с тобой, Кого целуешь в губы — Не этим любовь губишь. Идёт холодная зима. Умрёт теперь любовь сама, Как в углях огонёчек голубой, Умрёт любовь сама собой.