Стихотворения

Заря бледно-сера,
ночь без перекладин,
белое в белом на белом,
простыни-альбиносы,
дочери в алебастровых масках,
окна наклонны, луна налегке,
лиц у них нету,
в воздухе рюмки вверх дном, канифольны,
это кинжалы,
рюмку беру, пустокрыла, кинжалы ломаю, их нету,
простыни рву, запах простынный,
блочной кувалдой по алебастру звеню,
мимо звука (мнимо),
той же кувалдой им морду дурманю, хоть бы хны,
четыре кинжала блестят, чуть с синькой,
вазы зову, безответно,
в стены из алебастра стучу,
ломаю костяшки,
стен нету,
под потолок запускаю кувалды,
на рикошет,
кинжалы же ближе,
одну б изнасиловать, а троих друг на дружке,
кинжалы ломаю,
пальцы текут, липкокровны,
кинжалы все ниже,
нет, не проснусь, не прояснюсь,
кинжалы ломаю, их нету,
кинжалов,
кинжалы у сердца, четыре,
нет, не вонзайте, нет,
не бейте, и будут, и стали
всеми четырьмя, сердце стало,
сердце ломают,
оно, обыкновенное, есть, то есть было,
падаю на пол из алебастра, лечу, как пропеллер,
лампу ломаю, горящих артерий курьезы,
быкицы-убийцы ложатся к лицу и смеются,
вяжут из капилляров (моих) спичками что-то свое,
женское, кружевницы,
песню поют из Ханаана, а м.б. Ханя,
и где и нигде невидимки,
ноги ломаю (свои), как цикада,
лица не биты их, маски,
и плева тончайшая между ног у них
светится из-за алебастра,
плеву ломаю, смотрю в эти дыры (щели),
а там — облака, как голубиные яйца,
с надписями 1, 2, 3, 4, как стих из Корана…
Но ничего не читаю.

Гипс

Чибис и розы.
Стекла гипсуют.
Двери, дурачась, гипсуются.
Жидкие руки куренья фонтанов
тянутся, необходимые, за эшелонами звезд.
Ничто не меняется, руки уходят в ничто.
Девы гипсуются, простыни — гипсоносители.
Но ни звучанья, ни бренчанья, ни броженья,
                                          ни движенья.
Остается Минута Медведя,
вот он как рухнет, как ухнет со своими
                            10 прожекторами на лапах…
Не ухнул, не рухнул. Лежу в лошадиной позе.
Стены мне локти целуют,
комар налетает то в правое, то в левое ухо.
Охо!
Луна светит слева, будто сливы из бараньих яиц.
Учитель с биноклевидным блюдом.
Я бью Его по лицу. Звонко! — ничего не нужно.

«Поэма потеряна…»

Поэма потеряна;
я говорю, повторима.

То, чего нет, досочинится
слогом
особо-согласным.

Эрос мой резок, но пуст.

Что ты меня обнимаешь, как ножницы, дева?

«Эрос не рос…»