Стихотворения и переводы

На закате мы вышли к стене Карантина,
Где оранжевый холм обнажен и высок,
Где звенит под ногой благородная глина
И горячей полынью горчит ветерок.

Легкой тростью слегка отогнув подорожник,

Отшвырнув черепицу и ржавую кость,
В тонких пальцах сломал светлоглазый художник
Скорлупу из Милета, сухую насквозь.

И, седого наследства хозяин счастливый,

Показал мне, кремнистый овраг обходя,
Золотую эмаль оттоманской поливы,
Генуэзский кирпич и обломок гвоздя.

Но не только разбойников древних монеты

Сохранила веков огненосная сушь,—
Есть музей небольшой, южным солнцем согретый
И осыпанный листьями розовых груш.

Здесь, покуда у двери привратник сердитый

Разбирал принесенные дочкой ключи,
Я смотрел, как ломались о дряхлые плиты
В виноградном навесе косые лучи.

Старый вяз простирал над стеною объятья,

Розовеющий запад был свеж и высок,
И у девочки в желтом разодранном платье
Тихо полз по плечу золотистый жучок…

Здесь, над этой холмистою русской землею,

Побывавшей у многих владычеств в плену,
Всё незыблемо мирной полно тишиною,
И волна, набегая, торопит волну.

Где далекие греки, османы и Сфорца,

Где Боспорские царства и свастики крест?
Дышит юной отвагой лицо черноморца —
Скромный памятник этих прославленных мест.

На холме, средь полыни и дикой ромашки,

Вылит в бронзе, стоит он, зажав автомат,
И на грудь в обожженной боями тельняшке
Вечным отсветом славы ложится закат.

1928, <1956>

206. НОРД

Пыльное облако разодрав,
Лишь на одно мгновенье
Выглянут горы — и снова мгла,
Мутной жары круженье.

Гнутся акации в дугу.

Камешки вдоль станицы
С воем царапают на бегу
Ставни и черепицы.

Поднятый на дыбы прибой

Рушится в берег твердо.
Дуют в упор ему, в пыльный зной,
Сизые щеки норда.

На берегу ни души сейчас:

Водоросли да сети.
Под занесенный песком баркас
В страхе забились дети.

А на просторе, где тяжело

Кружится скользкий кратер,
Мутно-зеленой волны стекло
Рвет пограничный катер.

Стонет штурвал в стальной руке,

Каждый отсек задраен,
В облитом ветром дождевике
Вахты стоит хозяин.

Плющатся капли на висках,

Ветер ножами режет,
В окоченевших давно ушах —
Грохот, и скрип, и скрежет.

Но не мутнеет, насторожен

Острый хрусталик взгляда,
Щупает каждый камень он,
Каждую ветку сада.

В призмах бинокля, дрожа, скользят

За кипятком прибоя
Щебень залива, дома и сад,
Мыса лицо тупое.

В грохоте тяжком, у черных скал,

На грозовом просторе
Поднят уже штормовой сигнал,
Дышит и ходит море…

1932, <1956>

207. ТУРКСИБ