Стихотворения и поэмы

Стих падает подзорною трубою
из ослабевших старых рук. И вот
он, прошумев сквозь годы над землею,
в простом саду крестьянском упадет.

И со стиха обдует пыль крестьянин,
потом посмотрит сквозь него на свет,
и столь привычный воздух будет странен,
совсем другим покажется сосед.

Крестьянин скажет: «Так в то время злое
слагали песнь про горестную жизнь».
Как сокола, погладит стих рукою
и вновь научит подыматься ввысь.

И снова Теймураз невольно дрогнет,
сражен своим же собственным стихом,
задернет занавес, захлопнет окна
в своем покое темном и глухом.

Ключ трижды повернет в двери тяжелой…
И складками знамен совьются долы,
века щитами башню заградят.
Опять колхозники толпой веселой
идут снимать созревший виноград.

1935

58. Вардзийский зодчий. Перевод Н. Заболоцкого

Позабытым в веках фолиантом
эти двери висят над горой.
Всё здесь дышит умом и талантом,
и долина блистает Курой.

Вечерело. На древние своды
я смотрел, не смыкая очей.
По уступам, как вешние воды,
прокатилась громада камней.

Сотни глаз отворив молчаливо,
надо мною зияла скала.
Чудо чудное, дивное диво —
всю округу она стерегла.

Я подумал: «Сколь надо усилий,
чтоб построить подобную дверь!
Как здесь имя твое возносили,
славный мастер, забытый теперь!»

И тогда я представил, как в келье
ты цедил из кувшина вино,
как бродил с подмастерьем в ущелье,
объясняя, сколь чудно оно.

Как измерил ты скалы и горы,
вдохновенной мечтою томим,
как скалистые эти просторы
изукрасил твореньем своим.

Лоно скал укрепив колоннадой,
ты чертоги воздвиг в глубине
и четыреста глаз над громадой
прорубил в каменистой стене.

Может быть, и поныне, мечтая,
посещаешь ты каменный зал.
Сила духа твоя молодая
здесь столкнулась с твердынею скал.

Я смотрю: как строка Руставели,
блещет светлый вардзийский родник.
Чую сердцем, как в каменном теле
ты подобьем чертога возник.

Как вместилось столь дивное чудо
в древний круг ограниченных дней?
У кого появилась, откуда
мысль, проникшая в тело камней?

И томит мое сердце утрата —
позабытое имя твое.
Лишь Кура тебя знала когда-то,
но безмолвно теченье ее.

Не к лицу тебе, мастер, забвенье!
Сквозь ушедшие в вечность года
не тебя ли мое поколенье
призывает в столетье труда?

Именованный в книге поэта,
Руставели бессмертен теперь.
Но твердыня беспамятна эта,
и безмолвна вардзийская дверь.

Неужели тебя загубили,
благодетеля нашей земли,
колыбель топором изрубили,
руку, полную сил, отсекли?

Уничтожили дух Возрожденья,
тот, которым ты скалы сдвигал
и, достигнув вершины творенья,
обвенчался с величием скал?