Стихотворения и поэмы

Не дай же мне засохнуть, словно ветке,
окутай горло тучей дождевой
и для лесов
                  грядущей пятилетки
гони плоты,
чтоб долг исполнить свой.

Ты не сдаешься старости на милость,—
быть может, мне уже не по плечу
рабочая твоя неутомимость,
но я об этом думать не хочу.

Твою волну студеную целую,
вхожу сторожко
                           в мир весенний мой.
Так спой мне снова про любовь былую
и с тела моего
усталость смой!

2

Старею.
Мне уже не суждено
в твоей воде плескаться, как бывало,
взлетать на гребне пенистого вала
И опускаться,
доставая дно.

Туманы над тобой отголубели,
листву чинар
унес в ущелье шквал.
Ты осыпал цветами колыбели
и звездами могилы выстилал.

У каждой песни есть исток и устье,
из Рачи песня вылилась твоя,
неразделимость радости и грусти
в рождественской мелодии тая.

И снится мне,
что я сегодня снова
на берегу оставил след босой,
дышал парами молока парного
и душу окропил твоей росой.

Но признаюсь, что этого мне мало, —
я захотел,
чтобы твоя волна
в теснине скалы грозные взломала,
чтоб новым светом
вспыхнула она.

Пробив дорогу в каменной громаде
мешавших твоему движенью скал,
в моей душе,
как в небе над Гумати,
ты увеличил световой накал.

И снятся мне
твой паводок бурливый,
клубящаяся полая вода,
заплаканная тень плакучей ивы,
Гуматигэс косые провода.

Идут года.
Всё дальше мы уходим
от невозвратной юности былой.
Клуби мои раздумья половодьем
и сердце рань
закатною стрелой.

Не дай отстать.
Не опечаль разлукой.
А если я устану —
подожди
и для меня в ущельях убаюкай
прозрачные апрельские дожди.

1957

100. Светлячок. Перевод А. Межирова

В Гегути ночь еще не побледнела,
когда во мраке теплом и густом
стыдливый светлячок-цицинатела
над придорожным вспыхнула кустом.

Не устремляйся к небу понапрасну,—
твой свет холодный звездам не родня.
Погаснешь, а вослед и я погасну,
цицинатела! Пожалей меня.

Не улетай, не делай жизнь короче!
О, сколько взглядов за тобой следят!
Ты — молодая рана этой ночи —
то Нина, то Натэла, то Асмат.

Возникни снова из ночного дыма,
останови бесцельный свой полет,
когда о том, что ты неуловима,
тростник свирельный плачет и поет.

Твой жгучий след искать не перестану:
я ранен был на раннем утре дня, —
так уврачуй же ночью эту рану,
огнем холодным опали меня.

Его испепеляющую стужу,
цицинатела, в жизнь мою внедри.
А если ревность в сердце обнаружу —
не улетай до утренней зари.

Ночным цветком гори в грузинских селах,
над Грузией стыдливо расцветай,
светись во мраке кос ее тяжелых.
Моя свеча! Не тай! Не улетай!

1957

101. Старая чинара. Перевод А. Межирова