Г-жа РоллисонПан! Сжальтесь, я — вдова! Пан, это невозможно!Я слышала, его избили там безбожно!Мое дитя! Он жив — так ксендз мне говорит;Но кто же бьет детей? Ах, пан, мой сын избит!О, сжальтесь! Мальчик мой! За что так беспощадно!(Плачет.)СенаторНо где, когда, кого? Да говорите складно!Г-жа РоллисонКого? Мое дитя! Я, сударь мой, вдова.Ведь сыновья, мой пан, растут не как трава!Чтоб Яся воспитать, пришлось мне долго биться,Уж он учил других, а как любил учиться!Я бедная вдова, он содержал меня.Он — глаз мой, без него не проживу и дня.СенаторПричем побои тут? Что путает старуха?Кто ей налгал?Г-жа РоллисонМой пан, у матери есть ухо.Пусть я слепа — мой сын теперь душа моя.То — матери душа. И услыхала я,Как шел он в ратушу…СенаторВпустили вас?Г-жа РоллисонПрогналиС порога, со двора… Но стены — стены знали.И, ухо приложив к стене, я час, другой,Весь день сидела там, до полночи глухой.А в полночь слышу вдруг… крик Яся… боже правый!Я не ошиблась, нет, клянусь господней славой.До слуха матери из глубины землиТе крики страшные сквозь толщу стен дошли,Чуть слышный, тихий звук… Он несся издалека,Но слух мой проникал быстрей и глубже ока.Как мучили его!СенаторУ вас горячка, бред!Там многие сидят, сударыня.Г-жа РоллисонО нет!Могла ль я не узнать крик своего ребенка?Среди несметных стад овца найдет ягненкаПо блеянью его… Ах, то был крик такой!..О, если б добрый пан услышал крик такой,Он до скончанья дней забыл бы сон спокойный.СенаторКогда он так кричал, здоров ваш сын достойный.Г-жа Роллисон(падает на колени)Коль сердце есть у вас…
Отворяются двери в зал — слышна музыка, — вбегает барышня