Стихотворения. Поэмы. Проза

Сквозь тучи холодный месяц
Пробился тусклым серпом.
С церковным кладбищем рядом
Тихий пасторский дом.

Над Библией мать склонилась,
Сын тупо на свет глядит,
Спать хочется старшей дочке,
Младшая говорит:

«Ах, боже, как безотрадно
За днями тянутся дни!
Утеха и развлеченье —
Похороны одни».

Бормочет мать: «Схоронили
Всего четверых с тех пор,
Как умер отец твой — пастор.
Вечно ты мелешь вздор».

Зевает старшая дочка:
«Довольно терпеть нужду,
Влюблен в меня граф богатый,
Завтра к нему уйду».

Корежится сын от смеха,
Как будто семью дразня:
«Есть парни, что делают деньги, —
Выучат и меня».

В лицо костлявому сыну
Бросает Библию мать:
«Разбойником ты, безбожник,
Видно, задумал стать».

Тут кто-то стукнул в окошко,
Рукой им машет в тоске:
Их мертвый отец там в черном
Пасторском сюртуке.

Г. Гейне

Миниатюра Колла

1820-е годы

«Дождь, ветер — ну что за погода!..» Перевод В. Левика

Дождь, ветер — ну что за погода!
И, кажется, снег ко всему.
Сижу и гляжу в окошко,
В сырую осеннюю тьму.

Дрожит огонек одинокий
И словно плывет над землей.
Старушка, держа фонарик,
Бредет по лужам домой.

Купила, наверное, в лавке
Яиц и масла, муки
И хочет старшей внучке
На завтра спечь пирожки.

А внучка, сонно щурясь,
Сидит в качалке одна.
Закрыла нежный румянец
Волос золотая волна.

«Они любили друг друга…» Перевод В. Левика

Они любили друг друга,
Но встреч избегали всегда.
Они истомились любовью,
Но их разделяла вражда.

Они разошлись, и во сне лишь
Им видеться было дано.
И сами они не знали,
Что умерли оба давно.

«Пока изливал я вам скорбь и печали…» Перевод В. Левика

Пока изливал я вам скорбь и печали,
Вы все, безнадежно зевая, молчали,
Но только я в рифмах заворковал,
Наговорили вы кучу похвал.

«Я черта позвал, он явился в мой дом…» Перевод В. Левика

Я черта позвал, он явился в мой дом
И, право же, многим меня изумил.
Он вовсе не глуп, не уродлив, не хром,
Напротив — изящен, любезен и мил.
Мужчина, как говорится, в расцвете,
Поездивший много, бывавший в свете,
Он дипломат, он остер на язык,
Он суть государства и церкви постиг.
Он бледен, но в том виновата наука —
Санскрит, и Гегель, и прочая скука.
«Фуке^{12}, — он сказал, — мой любимый поэт,
А критику, — тут он закашлялся кстати, —
Я отдал прабабке, дражайшей Гекате^{13},
Мне больше и дела до критики нет».
Он мой юридический дар отметил.
Признался, что сам в юристы метил,
Сказал, что моей благосклонностью он
Весьма дорожит, — и отвесил поклон.
Спросил: не случилось ли встретиться нам
В испанском посольстве в минувшее лето?
И я, приглядевшись к его чертам,
Припомнил, что мы познакомились где-то.