Сто историй любви Джульетты

Пока его нет, я лезу в странный шкаф и достаю наугад одну тетрадь – старую, обтрепавшуюся по краям. И открываю первую страницу.

Написано на итальянском, аккуратным наклонным почерком, и я благодарна папе за полушутливый совет выучить родной язык Джульетты.

Личный дневник Ренье Монтегю

У меня перехватывает дыхание.

Моя зарисовка о Китри и Ренье в Шанхае.

Я чуть не запихиваю дневник обратно на полку, не горя желанием сравнивать сейчас наши истории. А может, просто совпадение? Ренье – распространенное имя.

Первая запись в дневнике датирована десятым июля 1920 года, и в ней рассказывается о встрече с Китри Вагнер на набережной. У меня дрожат руки.

История почти идентична моей. Китри, сидя на набережной, делает зарисовки хорошеньких дам. Проходивший мимо Ренье останавливается у девушки за спиной и наблюдает за работой, а затем приглашает Китри на послеобеденный чай с клецками и раками.

Что же дальше? Моя история закончилась тем, что Китри согласилась выпить чаю. Но если это и вправду дневник, в котором Ромео описал свое прошлое, то Китри – одна из Джульетт. А если верить Себастьену, с ними всегда происходит что-то плохое.

Надо положить дневник на место. Отдохнуть, защитить свой измученный разум. И вообще, некрасиво совать нос в чужой дневник.

Не тут-то было. Прочтя первую сцену, я не могу остановиться. Затаив дыхание, просматриваю остальное, пробегаю глазами страницы ухаживаний, счастливых времен. Подробные записи на протяжении нескольких месяцев, как будто автор не мог упустить ни одной мелочи: угольный карандаш, размазанный под ногтями Китри однажды утром в понедельник; одноногая чайка, которую она остановилась покормить по дороге в ночной клуб; как Китри любит сперва есть сладости, а овощи – только в том случае, если в желудке оставалось свободное место…

Танцы и короткие платья, джазовые оркестры и разноцветные коктейли. Я отчаянно хочу знать, что случилось с Китри и Ренье в конце. Я продолжаю перелистывать страницы, думая, что бурному роману двадцатых годов не будет конца, как вдруг он резко обрывается, чуть больше чем через полгода после начала.

25 ДЕКАБРЯ 1920 ГОДА

Я постучал в парадную дверь Вагнеров. Рановато для визита, солнце еще не взошло, но в рождественское утро, после того как прошлым вечером я заручился благословением ее отца, мне не терпелось удивить Китри самым лучшим рождественским подарком – кольцом.

Странно, что так долго никто не открывает.

К горлу подкрадывается страх, оставляя горечь на языке. Знакомое предзнаменование. Не спеши с выводами, – урезонивал я себя. – Они просто спят.

Ну ладно, Вагнеры еще не встали, а Джеральд, дворецкий? И Хельга, суровая немецкая няня Китри, которая переквалифицировалась в экономки?

Я постучал громче. И вновь никто не ответил. На языке возник вкус ужаса.

Затем я услышал дикие вопли, напоминающие визг загнанного животного.

Нет… Пожалуйста, пусть я не навлеку на нее несчастье!

Я разбил окно сбоку от входной двери, ввалился в прихожую, не чувствуя впившихся в кожу осколков стекла, и окровавленным безумцем помчался вверх по лестнице, откуда доносился вой.

Джеральд, Хельга и остальная прислуга стояли в холле, бледные и неподвижные. Дверь в спальню Китри была открыта. Воздух вновь прорезали нечеловеческие крики.

– О, герр Монтегю… – прорыдала Хельга. – Ночью мисс Вагнер перенесла внезапное кровоизлияние в мозг. Доктор сказал, что никто не мог этого предполагать, мы были бессильны… – Она опять разрыдалась.

Я протиснулся мимо Хельги в комнату Китри. Фрау Вагнер рыдала на матрасе рядом с безжизненным телом дочери. Герр Вагнер растекся по креслу розового дерева в углу.

– Как такое случилось? – спросил у меня герр Вагнер с покрасневшими от слез глазами. – Никто и подумать не мог! Китри выглядела самой здоровой и цветущей девушкой на свете!

На самом деле он спрашивал не у меня. Он меня почти не видел. А я… я слишком хорошо знал ответ. Во всем виноват я. Я рухнул на колени рядом с кроватью.

– Нет, любимая, не умирай, – умолял я, понимая, что это бессмысленно. – Мы не успели… – Мои руки шарили в карманах пальто в поисках бархатной коробочки. – Я… я собирался…

Дрожа, я схватил любимую за руку. Холодную, не похожую на нежную, теплую руку Китри, моей Джульетты. Я достал из бархатной коробочки кольцо с изумрудом и начал надевать ей на палец.

Кольцо не надевалось: пальцы не гнулись и распухли. А я, не в силах принять страшную правду, не мог остановиться.

– Китри, выходи за меня замуж, – говорил я, продолжая давить на кольцо. – Выходи за меня. – Я нажимал все сильнее. Оно не поддавалось. – Выходи за меня, выходи за меня, выходи за меня замуж! – срывающимся от отчаяния голосом закричал я.

Сильные руки обхватили меня и потянули назад.

– Оставьте, герр Монтегю, – сказала Хельга.

– Нет, я люблю ее!

– Она ушла.

– Я не успел…

Хельга обняла меня и держала, пока я не перестал дергаться.

– Прости, – прошептал я Китри и положил кольцо на кровать. – Тысячу раз прости.

Шатаясь, я подошел к ее отцу.

– Похороните ее с кольцом. Пожалуйста.