Сто историй любви Джульетты

Я прислоняюсь к кирпичной стене, уверенная, что все велосипедисты на перекрестке пялятся на меня, потому что вдруг стало подозрительно тихо; в отличие от американцев, голландцы слишком вежливы, чтобы сплетничать о женщине, которую стошнило на тротуаре.

До меня доходит наконец, что это за запах.

– Это кафе… – выдыхаю я. – Там пахло травкой.

Несмотря на мое плачевное состояние, Себастьен разражается смехом.

– Это аптека, где продают каннабис!

– На вывеске в окне было написано «Кофешоп».

Я все еще не могу разогнуться, но тошнота отступает.

– Так здесь называют аптеки. Заведение, где можно выпить кофе, называется Koffiehuis.

– Странно.

– Да.

Он гладит меня по спине. Я делаю несколько глубоких вдохов. Тошнота проходит, и я медленно разворачиваюсь, хотя на всякий случай не отхожу от стены.

Придя наконец в себя, я говорю:

– Раньше у меня никогда не было проблем с травкой. В аспирантуре наши соседи снизу постоянно курили.

– Голландский каннабис крепче американского, – предполагает Себастьен.

– Наверное, – соглашаюсь я, но все равно не могу отделаться от мысли, что это странно.

Остаток пути к плавучему дому мы идем еще медленнее.

Свежий воздух творит чудеса, и, когда мы подходим к лодке, я уже как огурчик.

Пока не ступаю на борт. В доме, подпрыгивающем на волнах, меня вновь начинает тошнить. Я подбегаю к перилам, и меня рвет в канал.

Себастьен бросает пакеты и спешит ко мне.

– Поехали к врачу!

– Нет, – отказываюсь я.

– Я волнуюсь.

Серые грозовые тучи возвращаются на его лоб, и я понимаю, что Себастьен обеспокоен не только моими проблемами с желудком. Он боится, что началось действие проклятия и я вот-вот умру.

Я знаю, что это не так. Я никогда не была живее, чем сейчас, с ним, в Европе.

– Не волнуйся, все хорошо. Видимо, это из-за травки.

– Ты вдохнула ее всего на долю секунды.

– Честное слово, скоро пройдет.

Тем не менее я опускаюсь на палубу и плотно прижимаю колени к груди.

Себастьен трет глаза тыльной стороной ладоней, затем начинает расхаживать взад-вперед.

– Это я виноват. Я так долго работал на яхте с экипажами, у которых есть опыт плавания, что подумал…

– Ерунда, – говорю я. – Мне нужно всего несколько минут. Только перестань ходить туда-сюда, потому что от этого лодка раскачивается еще сильнее.

– Элен…

Чтобы успокоить его, я улыбаюсь своей самой ослепительной улыбкой.

– Просто посиди со мной. Клянусь, все будет в порядке.

Себастьен опускается на палубу и обнимает меня так, будто хочет уберечь от всех бед.

Только мы вдвоем, навсегда…

Желудок вновь скручивается.

– Только мы вдвоем, во веки веков, – повторяю я как мантру, чтобы убедить себя, что все будет хорошо.

Поффертье норовят вырваться наружу.

Только мы вдвоем, во веки веков…

Желудок скручивает так сильно, что я морщусь от боли. Неужели я отравилась? Что со мной, черт возьми? Я трогаю руками живот – мягкий, толстый, набитый нутеллой.

О боже! Что, если я толстею не из-за стряпни Себастьена? Что, если нас не двое, а трое?

Тошнота, прибавка в весе… может, я беременна?

Я не сплю всю ночь. Не от волнения, а от восторга. Я всегда хотела ребенка. И еще у меня есть идея: появление ребенка может быть знаком, что проклятие снято. Себастьену я пока ничего не говорю. Даже о своих подозрениях. Не хочу его обнадеживать.

Он спит. Я оставляю записку, что пошла на рынок, выскальзываю из плавучего дома и отправляюсь на поиски аптеки. К счастью, ее легко найти, даже не зная ни слова по-голландски: в витринах обычно красуются ярко-зеленые кресты.

На полке выставлено несколько тестов. Какой взять, самый дорогой? Они более чувствительны. Но если я беременна давно, в моем организме много гормонов, и дешевый тоже сработает.

Для большинства женщин было бы достаточно легко подсчитать время от последних месячных. Но я принимаю противозачаточные таблетки, у которых есть побочный эффект – пропуск менструаций (хотя в суматошные последние месяцы я иногда забывала принимать таблетки). Тем не менее я несколько лет живу без месячных – очень удобно. Мне не приходило в голову, что на самом деле они полезны.

Я выбираю один из самых дорогих тестов. Расплачиваясь, спрашиваю:

– У вас случайно нет туалета?

– Только для сотрудников, – извиняющимся тоном говорит продавец. – Но через дорогу есть кафе. Купите кусочек торта, и вам разрешат воспользоваться туалетом.

Обычно аромат кофе и выпечки меня успокаивает, но сегодня я очень волнуюсь.

Впервые в жизни я не знаю, что выбрать, и, подойдя к стойке, прошу первое попавшееся на глаза печенье, которое поспешно запихиваю в сумочку.

С дрожащими руками запираюсь в туалете. Ватерклозет. Европейцы не называют туалет ванной комнатой, как американцы, и это резонно, поскольку никому не придет в голову принимать ванну в кафе. Сделав дело, я кладу полоску с тестом на бачок, чтобы дождаться результата.

Через три минуты я узна́ю.

Помыв руки, меряю шагами крошечную комнату, пять шагов в одну сторону, пять в другую. Я понимаю, почему Себастьен ходил взад-вперед прошлой ночью, когда мне было плохо. Беспокойство требует движения.