Сто историй любви Джульетты

Может быть, меня радует то, что я наконец-то стану мамой, но Конингсдаг производит на меня еще большее впечатление, чем я думала. Весь Амстердам высыпает на улицы, чтобы отпраздновать День короля. Мосты забиты людьми, одетыми в оранжевое, они бросают в оранжевые лодки оранжевое конфетти. На головах у детей короны из оранжевых воздушных шаров. Взрослые бегают по улицам в оранжевых париках, шляпах с мигающими оранжевыми огоньками и даже в оранжевых дорожных конусах. На тротуарах стоят складные столики с безделушками ручной работы. Конингсдаг – не только праздник короля, но и, как ни странно, крупнейший блошиный рынок года.

– Смотри, какая прелесть! – говорю я Себастьену, поднимая очаровательную фарфоровую статуэтку маленького мальчика в сабо. – Это будет первый подарок, который я куплю нашему малышу.

– Думаю, лучше показаться врачу, прежде чем начинать обустраивать детскую.

Себастьен отбирает у меня фигурку и ставит на стол, избегая моего взгляда.

– Пойдем. Если хочешь застать королевскую речь по случаю дня рождения, нам лучше поторопиться.

Я бросаю прощальный взгляд на фарфоровую фигурку. Себастьен страшно боится, что беременность меня убьет.

Раньше желание иметь ребенка убивало Джульетт. Нашему ребенку всего несколько недель, и у меня легко может случиться выкидыш. Но из-за праздника я могу попасть на прием к врачу только завтра.

И все же я чувствую, что с проклятием покончено. Может быть, в меня вселяют оптимизм гормоны беременности, или я по натуре оптимистка – не могу подавить триумфальную радость, что в моем животе растет маленькая жизнь. Я уже влюблена в ребенка, он олицетворяет для меня новое начало, независимо от того, насколько это разумно.

– Крепко держись за мою руку, – говорю я Себастьену. – Если мы разделимся, то не найдем друг друга в толпе.

Когда мы только приземлились, я предложила ему взять напрокат мобильный телефон, однако он отмахнулся. Заявил, что прекрасно обходился без него почти семьсот лет и не видит в нем смысла сейчас.

Должна признаться, я ему чуточку завидую; порой мне кажется, что я не могу жить без электронного устройства, ставшего продолжением моей руки.

Мы петляем по набережной в толпе людей. Музыка гремит из старомодных бумбоксов и современных портативных колонок, меняясь от квартала к кварталу: хип-хоп, классика, джаз, гимн Нидерландов. Сегодня ликует вся страна, от мала до велика.

Мы проходим мимо парка с колесом обозрения, каруселью и другими аттракционами. По дороге бежит группа студентов с голыми торсами, раскрашенными оранжевой краской из баллончиков. Они улюлюкают и кричат: Lang leve de koning! Hoera, hoera, hoera! Да здравствует король! Ура!

Я снимаю их на видео для Кэти и мамы.

Вот и площадь, где король будет произносить речь по случаю своего дня рождения. Себастьен спрашивает у парочки на скамейке, можно ли мне присесть. Услышав, что я беременна, они вскакивают и пожимают ему руки, горячо нас поздравляя.

Какое-то мимолетное мгновение он выглядит счастливым, однако как только парень с девушкой уходят, тревога возвращается.

Праздничный шум на улицах и каналах нарастает. Мне хотелось бы погулять еще, однако внезапно наваливается усталость.

– Ты не против вернуться домой? – спрашиваю я.

На всякий случай мы уже запаслись имбирными леденцами от морской болезни.

– С удовольствием, – говорит он. – Оттуда даже интереснее смотреть, а здесь нас скоро совсем затолкают.

Мы отступаем, вернее переходим на более удобную позицию, и я провожу остаток праздника, заняв наблюдательный пункт на палубе.

Себастьен

– Мои поздравления, и мама, и плод выглядят полностью здоровыми, – говорит доктор Де Фрис, проводя ультразвуковой палочкой по животу Элен.

К сожалению, я не разделяю ее восторга. Глядя на трехмерный снимок, я сомневаюсь, как можно понять что-то по такой крошечной картинке. Разве не следует провести еще какие-то анализы? Подробно все изучить, поинтересоваться мнением иных специалистов для большей уверенности? У меня многовековой опыт наблюдения за тем, как погибали Джульетты и многие другие люди, и я знаю, что смерть может подкрасться откуда не ждешь.

А Элен восхищается картинкой.

– Ой, какое чудо! А мы можем узнать, мальчик или девочка?

Я перебиваю ее, обратившись к доктору Де Фрис на голландском. Элен недовольно хмурится – она ничего не понимает.

Я перехожу на английский.

– Извини… Просто… я не хочу пока знать.

– Вы хотите, чтобы это было сюрпризом, – говорит доктор Де Фрис, улыбаясь и одобрительно кивая.

Я не подтверждаю и не отрицаю ее догадку. Пусть думает что хочет. А Элен, конечно, догадалась.

Доктор Де Фрис вертит ультразвуковую палочку, рассматривая плод под разными углами.

– Я все равно пока не могу определить пол, – говорит она. – Вашему ребенку около четырнадцати недель, плюс-минус две. Половые органы будут отчетливо видны примерно через месяц.

Она переводит разговор на витамины для беременных, которые должна принимать Элен, а я мысленно подсчитываю, когда должен родиться ребенок, – в середине октября.