Сто лет Ленни и Марго

Интересно, отец Артур тоже заставит алтарь банками с фасолью? Или у него все пожертвования будут из больничной еды, и часовню наполнят пластиковые подносы с картофельной запеканкой не первой свежести, рисовым пудингом и “Форти-сипом” со вкусом апельсина? Хотя, если отец Артур надеется только на пожертвования посетителей часовни, там вообще еды не будет, кроме моей. Да, опять ему без меня не обойтись. Наведаюсь в часовню и предложу помочь с праздником урожая. Может, даже удастся согнать каких-нибудь детей для фотосессии с тунцом в собственном соку.

После моего недавнего общения с осьминогом кое-что усложнилось. Когда я спросила у медсестер, могу ли пойти в часовню, между ними состоялся разговор. С обеих сторон зазвучали слова “инфекция” и “иммунная система”. И мне велено было возвращаться в постель.

Сначала я не спорила. Час просидела на кровати – болтая ногами, думала о лиловом осьминоге и разглядывала обложку “Христианства сегодня”, – а потом поняла, что быть покладистой мне некогда. Времени почти не осталось, поэтому такой зуд в груди.

Я пошла к сестринскому столу. Там меня встретила Джеки с кислой миной.

– Ничего не хочу слышать, Ленни. Мы очень заняты.

– Чего ей надо? – Шэрон перекинула куртку через руку.

– Пойти в церковь, – ответила Джеки.

– Пф-ф! – Шэрон закатила глаза, взяла кружку, ланч-бокс и направилась к выходу. – До завтра, детка! – крикнула она Джеки, не оборачиваясь.

Шэрон ушла, и Джеки повернулась ко мне.

– Возвращайся в постель, Ленни.

– Но я умираю.

Джеки посмотрела мне в глаза.

– Я умираю, – повторила я, но она меня как будто не слышала.

День был в самом разгаре, и вокруг сновали люди – уборщики катили корзины с растрепанным постельным бельем в прачечную, вбегали посетители в очень уж многослойной для больничных тропиков одежде, старики расхаживали в коридорах.

– Я умираю, – сказала я громче.

Джеки на меня и не взглянула.

– Я уже объяснила: сегодня некому вести тебя в церковь. В этой палате еще пятнадцать человек, и всем нужен уход и присмотр. Так что не позорься и возвращайся в постель.

Вокруг рта у Джеки уже появились ранние морщины заядлой курильщицы, но под кожей, по-моему, был сплошной гранит – твердый камень, который никакой жар не расплавит, никакой свет не оживит. И если эту кожу содрать, можно выцарапать на нем свое имя.

Я могла бы вернуться в постель. Теоретически. Но на практике ноги отяжелели – сила, превосходящая мою собственную, не давала им сдвинуться с места. Что тут поделаешь? Мое тело решило стоять насмерть, и мне приходилось стоять с ним заодно. Мы одна команда. Временами.

– Обсудим это позже, – сказала Джеки.

На нас поглядывали все больше.

– Мне нужно увидеться с отцом Артуром.

Она осмотрелась в поисках подкрепления – проходящий мимо врач или другая медсестра сгодились бы.

– Не собираюсь больше это обсуждать. У меня много дел.

Она вернулась к таблице на своем компьютере. Щелкнула мышкой – перетащила, щелкнула – перетащила, а потом несколько раз быстро нажала “делит”. Ха! – подумала я. – Ошиблась!

Наверное, она надеялась, что, если долго не обращать на меня внимания, я отстану. Как оса. Но я никак не могла. Она еще пощелкала, поперетаскивала и хоть сидела, уставившись в монитор, боковым зрением следила за мной – я видела. И по-прежнему стояла на месте, раздумывая, не напоминаю ли розовой пижамой и светлыми волосами ребенка из фильма ужасов. Она щелкала мышкой, печатала, а я ждала.

Наконец Джеки посмотрела на меня. Теперь уже сверкая глазами.

– Знаешь что? Если сейчас же не отойдешь от стола, я вызову охрану.

– Не нужен мне ваш стол, мне нужно в часовню, к отцу Артуру.

– Говорю же: придется подождать.

– У меня нет времени!

Я зарычала от досады, чем привлекла внимание проходившей мимо пары родителей.

– Честно говоря, Ленни, у меня тоже. Нет времени на твои спектакли, нет времени на глупые выходки.

– Нет, у вас есть время.

– Что?

– Еще целых лет сорок, наверное. Ну, может, двадцать пять-тридцать, если не бросите курить, но все равно у вас времени больше, чем у меня.

Слеза, решившая, видимо, жить своей жизнью, без моего согласия выкатилась из глаза, сбежала по щеке и упала на пол. Вот бы она не останавливалась, подумала я, а катилась дальше, к самой часовне, и, докатившись до отца Артура, поведала ему, что меня тут в плену держат.

– Ну все! – Джеки подняла трубку, набрала трехзначный номер. Подождала, и я вместе с ней. Вторая предательская слеза, пустившись за подругой по горячим следам, скатилась на пол.

– Охрану в Мэй-уорд, пожалуйста, – попросила Джеки, когда на том конце провода все-таки ответили. – Пациентка заблокировала сестринский пост. – Подождала еще, сказала строго: – Ладно! – и положила трубку.

Я промолчала.

Повозившись с бумагами на столе, Джеки щелкнула колпачком зеленого маркера. И стала что-то в этих бумагах выделять, но мне-то ясно было: она просто прикидывается занятой, желая показать, что я ее ни капельки не раздражаю.

– Теперь можно в часовню? Я сама дойду, если вы заняты.