Стоик

– Человек, который отказывается от жизни в роскошных домах, от ношения роскошной одежды, от хорошей пищи и уходит в пустыню, может быть самым неотрешенным человеком. Его единственная собственность, его собственное тело, может стать для него всем на свете, вся его жизнь превратится в борьбу ради своего тела. На самом деле отрешенность не означает ничего такого, что мы можем сделать в отношении нашего вечного тела. Это все в разуме. Человек может сидеть на королевском троне и быть при этом абсолютно отрешенным, а другой в рубище вполне может быть ничуть не отрешенным. Но когда человек одарен способностью к духовному прозрению и просвещен знанием атмана, все его сомнения рассеиваются. Он не сторонится занятия, которое ему не по душе, не стремится делать то, к чему его душа лежит. Ни одно человеческое существо не может отказаться вообще от каких-либо действий, но о тех, кто отказывается от плодов, которые приносят его действия, говорят, что они отрешенные.

– Ах, учитель, если бы я смогла получить хотя бы малую толику этого великого знания! – сказала Бернис.

– Все знания, дочь моя, – продолжил он, – есть дар духа, и только тем, кто благодарен духу, как лепестки лотоса раскроется знание. От своих западных учителей ты узнаешь об искусстве и науках, а от восточных учителей ты узнаешь о внутренней тайне мудрости. Человек не образован, если он просто хорошо обучен. Человек не образован по-настоящему, пока не просвещен внутренней истиной. Потому что внутренняя истина берет мертвый факт и делает его живым, она вдохновляет сердце на использование знания на службу другим людям. Господа можно увидеть не разумом, а сердцем. Твори добро ради добра. Только в этом случае рождается идеальная отрешенность.

– Я буду очень стараться изучить дыхательные упражнения, учитель, – сказала Бернис. – Я достаточно знаю о йоге, чтобы понимать, что это фундамент всего просветления. Я знаю, что дыхание – это жизнь.

– Не обязательно, – сказал гуру. – Если хочешь, я тебе покажу, что жизнь бывает и там, где нет дыхания. – Он взял маленькое зеркальце, протянул ей со словами: – Когда я прекращу дышать, держи это зеркало перед моим ртом и носом – увидишь ли ты на нем хоть каплю влаги?

Он закрыл глаза, потом его тело постепенно распрямилось, стало похожим на скульптуру в своей неподвижности. Он словно впал в глубокий ступор. Бернис, глядя на него, ждала, держа ладонь около его ноздрей. Прошло несколько минут, наконец она почувствовала своими руками, что его дыхание ослабело, а потом, к ее удивлению, прекратилось вовсе. Она не видела ни малейших следов ритмичного дыхания. Она ждала. Потом взяла зеркальце и поднесла на несколько секунд к его носу и рту. Ни капли влаги не появилось на стекле. Напротив, насколько она видела теперь, дыхание прекратилось, он превратился в образ, вытесанный из камня. Она нервно посмотрела на часы. Прошло десять долгих минут, прежде чем она снова почувствовала его дыхание – сперва слабое, но вернувшееся через какое-то время к абсолютной норме. Потому что гуру, хотя и выглядел крайне усталым, открыл глаза, посмотрел на нее и улыбнулся.

– Какая чудесная демонстрация! – воскликнула она.

– Я могу задерживать дыхание на несколько часов, – сказал гуру, – а некоторые йоги могут блокировать дыхание месяцами. Известны даже случаи, когда йогов запирали в герметичную камеру на несколько недель, и они выходили оттуда абсолютно здоровыми. А еще, – продолжил он, – управление сердечным ритмом – сходное с этим упражнение. Я могу остановить мое сердце полностью, потому что дыхание и обращение крови очень тесно связаны, как тебе, наверное, известно. Но это я тебе покажу в другой раз. Ты узнаешь, что дыхание – всего лишь проявление некой трудноуловимой силы, которая скрывается в жизненно важных органах, хотя увидеть ее невозможно. Когда она покидает тело, дыхание покорно прекращается и наступает смерть. Но управление дыханием делает возможным контроль над этим невидимым потоком.

Но это, должен тебе сказать, предмет раджа-йоги, которую ты станешь изучать, лишь освоив в некоторой степени хатха-йогу. А теперь, поскольку ты выглядишь немного усталой, ты можешь идти. И приходи завтра в то время, когда почувствуешь, что готова начать обучение.

Бернис поняла, что на сегодня ее разговор с этим необыкновеннейшим человеком закончен. И все же, неохотно покидая его, она чувствовала, что оставляет огромный резервуар нетронутого знания. И, идя назад той же самой неровной тропинкой, которой пришла, она чувствовала, что должна идти быстрее, потому что уже знала: ночь в Индии наступает почти сразу за вечером, и никаких неторопливых заходов, как в Европе или Америке, здесь не бывает – здесь темнота наступает почти сразу же, и ты остаешься одна, накрытая ее черным одеялом.