Сторож брату моему

Индеец затянулся и выпустил дым.

– У меня нет зла на них. Но какое мне до них дело?

– Рука, ты же не так мало прожил на Земле у нас. Неужели ты не понял, что для нас наше племя – все люди, где бы они ни были?

– Чего ты хочешь от Руки, доктор?

– Только одного. Чтобы ты поступил так только в самом, самом крайнем случае.

– Что я могу сделать, если ты разрядил батареи?

– Сейчас опасности нет.

Индеец помолчал.

– Когда я шел к тебе, – сказал он медленно, – я знал, что станешь спрашивать ты, и знал, что отвечу я. Теперь я буду задавать вопросы. Скажи: ты боишься, что не сможешь сделать этого?

– Я, собственно… Я не знаю. Не знаю!

– Я тоже думаю; что ты не знаешь. Поэтому к установке ты больше не сможешь подойти. И к батареям тоже. Я поставил их на дозарядку и запер. Ключи у меня, и будут у меня. И я включу установку, когда пойму, что это нужно. А ты наблюдай.

Он в упор посмотрел на Аверова.

– Доктор, ты знаешь, что делали у нас с трусами?

– Кажется… Возможно, я что-то слышал. Или читал?

– Их убивали. Сразу. А с предателями?

– Ну?

– Их тоже убивали. Но не сразу. Медленно. Ты понял?

– Да, Рука.

– Тогда продолжай наблюдать. И знай: я читаю в твоем лице не хуже, чем ты – на своих приборах. Так что не пробуй изобразить то, чего нет. Потому что тогда я убью тебя медленно.

Аверов внимательно посмотрел на индейца и поверил, что это не пустая угроза. Ученому стало жутко.

– Ты хорошо понял меня?

– Да, Рука.

Индеец поднялся и бесшумно вышел, только запах табака остался в салоне.

Дверь отворилась и затворилась в двенадцатый раз, и это означало, что пришел последний из тех, кого ждали, последний из Хранителей, Но начали не сразу. Старший из Хранителей-Уровня сидел на своем месте, глубоко задумавшись, и прошло несколько минут, пока он поднял голову и моргнул, словно пробуждаясь ото сна. Он обвел собравшихся взглядом, опустил глаза, снова поднял их.

– Мы переживаем тяжелое время, – сказал он негромко, словно не заботясь о том, услышат его или нет. – Нам известно, что нет пути правильнее того, которым мы следуем; но может быть, в расчетах была ошибка? Может быть, зрелость нашего общества, время перехода на следующую, более высокую ступень, наступает раньше, чем предполагалось, наступает тогда, когда мы еще не готовы к переходу? В лес уходит больше людей, чем должно было бы. Если до сих пор мы не препятствовали их уходу – ибо знали, что в лес уходят наиболее инициативные, наиболее способные, иными словами – те, кто в первую очередь начнет реализовать новый уровень, когда придет его пора, когда мы сможем дать нужную для него энергию, – то теперь мы вынуждены всерьез задуматься над необходимостью приостановить миграцию: несложные расчеты показывают, что процесс будет прогрессировать геометрически и мы можем не успеть. Мы все достаточно хорошо знаем обстановку, и вряд ли нужно говорить о последствиях. Они будут катастрофическими. Все, что было сделано за столетия, окажется напрасным. Я призвал граждан под ружье. Я не вижу иного выхода.

Он умолк; пауза затянулась. Хранители избегали смотреть друг на друга. Хранитель Времени закашлялся. Все терпеливо ждали, пока он справится с кашлем. Потом он заговорил:

– То, что происходит, естественно. Не забудьте: все мы – первое поколение, и те, кто умер, и те, кто жив, и те, кто еще не явился на свет… Первое поколение. Мы не выродились. Не устали. В наших жилах – свежая кровь Земли. Память жива в нас. Да, мы можем жить лишь благодаря Уровню, но внутренне каждый житель планеты – против него. Пусть бессознательно. Наш творческий потенциал велик. Сколько можно искусственно удерживать его на месте? Взрыв неизбежен. А в таких случаях – и я знаю это лучше всех остальных, недаром моя область – прошлое, – в таких случаях гибнет не только то, чем можно пожертвовать. Гибнет многое. Гибнет все. Не слишком ли далеко зашли мы в охране Уровня?

– Нет, – не согласился старший. – Вы знаете, на чем основан Уровень. И знаете, что пока нет сигнала, мы не должны предпринимать ничего. До сих пор мы строго следовали программе. И не погибли, напротив. Я не вижу другого пути и для будущего.

Они снова помолчали. Хранитель Сосуда сказал:

– Прислушайтесь.

Они прислушались. Ветерок едва слышно шелестел тяжелыми белыми гардинами, струйка фонтана во внутреннем дворе с мягким, прерывистым плеском спадала в бассейн, где-то звонко смеялись дети.

– Прекрасно, не правда ли? – сказал Хранитель Сосуда.

– Это прекрасно, – согласился Старший Хранитель, и остальные кивнули.

– Мы умеем ценить прекрасное, – снова заговорил Хранитель Времени. – Но если граждане встают под ружье… Помните ли вы первый критический период? Первый разрушенный город? Первую кровь, пролитую на нашей планете?

– Мы все помним нашу историю, – сказал Хранитель Сосуда.

– Видимо, тогда нельзя было иначе, – проговорил Старший Хранитель. – Это была первая серьезная попытка отойти от программы. Нарушить Уровень. Не считаться с расчетами. Кто из нас отказался бы от жизни на уровне Земли? Но это невозможно и сейчас, что же говорить о тех временах?