Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Страсти Христовы как ловушка для дьявола. Если присмотреться к мышеловке, можно заметить, что прижимающий рычаг сделан в форме маленького креста. Доска, в которой Иосиф высверливает дырки, по одной из версий, похожа на решето — это деталь винного пресса, который был популярной аллегорией Страстей Христовых.

В еще одной проповеди муки Христа уподобляются готовке. Как из мяса, чтобы оно стало прекрасно на вкус, вытапливают весь жир, так и Иисус на Голгофе при помощи огня Страстей очистился от несовершенной человеческой природы. Проповедник сравнивает тело Спасителя с cremium. Это латинское слово одновременно означает самый лучший на вкус кусок зажаренного мяса и ветхозаветную жертву, «холокост» (буквально — «всесожжение»). В основе этой метафоры лежит представление об очистительной функции огня (не случайно инквизиторы, отправляя еретиков на костер, утверждали, что в огне их души очищаются от грехов — так же, как души грешников в чистилище).

В анонимном сборнике назидательных историй «Таблица примеров» (ок. 1270–1285) появляется еще одна кулинарная аллегория — на этот раз Христос сравнивался с птицей, зажаренной на вертеле. Сначала из Иисуса выдернули перья — то есть раздели, затем посадили на вертел — распяли на кресте, а после зажарили — оставили умирать на палящем солнце. Как острым ножом проверяют готовность мяса, так в бок Христа вонзили копье. Как из мяса, когда оно испечется на вертеле, истекает белый жир, так из раны в боку Иисуса «истекла кровь и вода». Это означало конец готовки и снятие мяса с вертела — снятие с креста. В соответствии с аллегорическим толкованием проповедника, «приготовленное» тело Христа изобиловало «жиром любви и милосердия», т. е. он своей кровью искупил первородный грех человечества и даровал праведникам Царствие Небесное. Чудесный «белый жир спасения» уподоблялся благоуханному миру, текущему из гробниц святых и возникающему при мироточении икон.

431. Сборник духовных и нравоучительных сочинений. Франция, ок. 1325–1350 гг.Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. NAF 4338. Fol. 141v

В Средневековье Иисус, — божественное Слово, ставшее плотью, порой изображался внутри рукописного кодекса или распятым на его страницах. Семь печатей, свисающих с рукописи, указывают на то, что перед нами Книга жизни, упомянутая в 5-й главе Апокалипсиса. Единственный, кто сможет ее раскрыть, — это Агнец-Христос, который был «заклан, и кровию своею искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа и племени» (Откр. 5: 9).

432. Сборник «Ci nous dit». Франция, ок. 1320 г.Chantilly. Musée Condé, Ms. 1078–1079. Fol. 69v

В одном из сборников с exempla — «примерами» (краткими историями, которые клирики вставляли в проповеди, чтобы привлечь внимание слушателей и проиллюстрировать абстрактные истины) Иисус сравнивается с рваным пергаменом. Если бы изготовитель пергамена проткнул его, он не смог бы продать товар и должен был бы его подарить. Всеведущий Спаситель позволил себя истязать и растянуть на кресте, будто пергамен на раме, — и у него не осталось ни одного живого места без ран (приводится их число: 5470). Все оттого, что Христос хотел быть настолько изорванным, чтобы его (т. е. спасение) не «продавали», а отдавали в дар всем, кто готов этот дар принять.