Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Ее расследование принесло плоды. Черчилль осознавал, что отношение общества к бомбоубежищам должно влиять на то, как общество воспринимает его правительство. Поэтому он сделал реформу бомбоубежищ одной из приоритетных задач наступающего года. В служебной записке своему министру здравоохранения и своему министру внутренних дел он отмечал: «Пришло время начать радикальное усовершенствование бомбоубежищ, чтобы к следующей зиме они смогли стать более безопасными, комфортными, теплыми, светлыми, чтобы в них имелось больше бытовых удобств – для всех, кто пользуется этими помещениями»[770].

Черчилль не сомневался, что в конце 1941 года бомбоубежища по-прежнему будут нужны.

Утром в пятницу, 20 декабря, Александр Кадоган, заместитель Галифакса, заехал за ним в министерство иностранных дел, и они вместе отправились в Вестминстерское аббатство на заупокойную службу по лорду Лотиану. В дневнике Кадоган отметил, что, когда они прибыли, жена Галифакса уже сидела на одной из скамей – явно испытывая недовольство. «Она была в ярости» (так он выразился). Она поклялась, что сама поговорит с Черчиллем[771].

После службы она вместе с мужем направилась в дом 10 по Даунинг-стрит. Едва сдерживая гнев, Дороти заявила Черчиллю: если он отправит ее мужа в Америку, то потеряет лояльного коллегу, который в случае политического кризиса сможет обеспечить его сильными сторонниками. Она заподозрила здесь происки Бивербрука.

Галифакс молча наблюдал за этой сценой – она его забавляла. Впоследствии он писал, что Черчилль держался весьма дружелюбно, однако «они с Дороти явно говорили на разных языках». После этой встречи Галифакс написал бывшему премьер-министру Стэнли Болдуину: «Вы наверняка понимаете, насколько смешанные чувства я сейчас испытываю. Не думаю, что эта страна [США] – из тех, что мне так уж подходят, к тому же я никогда не любил американцев, за исключением некоторых, очень отдельных личностей. В массе своей жители этой страны всегда казались мне совершенно ужасными!»

К 23 декабря, понедельнику, договоренность все-таки была достигнута, о новом назначении объявили официально. Преемником Галифакса на посту министра иностранных дел стал Энтони Иден. На полуденном совещании кабинета Черчилль говорил о том, как он благодарен Галифаксу – ведь тот взял на себя такую безмерно важную миссию. Кадоган также присутствовал: «Я поднял глаза и увидел, как Бобер [то есть Бивербрук], сидящий напротив меня, обнимает себя, лучась радостью и чуть ли не подмигивая»[772].

Король постарался утешить Галифакса, когда тот в канун Рождества нанес ему визит, явившись в Виндзорский замок. «Он был очень недоволен, что ему приходится уезжать отсюда именно сейчас, и недоумевал по поводу того, что может произойти, если что-то случится с Уинстоном, – записал король в дневнике. – Без лидера эта команда была бы уже не столь сильной, к тому же в ней имелись кое-какие горячие головы. Я заверил его, что его всегда можно будет отозвать обратно. Чтобы поддержать его, я выразил мнение, что пост моего посла в США в данный момент важнее, чем пост министра ин. дел здесь»[773].

Но это стало слабым утешением для Галифакса, который теперь понимал не только то, что он лишился поста министра иностранных дел именно потому, что его воспринимали вероятным преемником Черчилля, но и то, что закулисным двигателем этого плана была Жаба (его любимая кличка Бивербрука).

Глава 65 Weihnachten

Стойкость Черчилля продолжала озадачивать немецких вождей. «Когда это существо по имени Черчилль наконец сдастся? – писал в дневнике главный пропагандист Йозеф Геббельс, отметив очередную «ковентрацию» (на сей раз – Саутгемптона) и потопление еще 50 000 т груза, направленного в Британию союзниками. – Англия не может держаться вечно!» Он поклялся, что налеты будут продолжаться, «пока Англия не падет на колени и не взмолится о мире»[774].

Но Англия вовсе не выглядела готовой сдаться. Королевские ВВС осуществили серию рейдов против объектов на территории Италии и Германии, в том числе атаку на Мангейм, в которой участвовало больше 100 бомбардировщиков. В Мангейме погибло 34 человека, было разрушено или повреждено около 500 строений. (Это и была операция «Эбигейл» – рейд, призванный отомстить за Ковентри.) Сам по себе налет не особенно беспокоил Геббельса, который назвал его «легко переносимым». Его тревожил сам факт, что Англия до сих пор ощущает достаточную уверенность, чтобы проводить такие рейды, – и что Королевские ВВС сумели поднять в небо так много единиц техники. Бомбардировщики нанесли удар и по Берлину, поэтому Геббельс написал: «Похоже, англичане снова поймали кураж»[775].