Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Черчилль остался доволен своим выступлением. Всю поездку обратно на Даунинг-стрит он бодро, но фальшиво распевал «Старуху Реку».

Но Колвиллу казалось, что этой речи недоставало обычного черчиллевского пыла. «В целом, если не считать некоторых ярких мест… речь казалась затянутой, и палата, которая вообще-то не привыкла заседать в августе, слушала ее вяло». Колвилл отметил, что парламентариев больше всего заинтересовала как раз завершающая ее часть – насчет островных баз[461].

Однако именно в этом выступлении Черчилль, превознося достижения Королевских ВВС, произнес фразу, которую история позже сочтет одним из самых впечатляющих образцов ораторского искусства, – ту самую, которую он опробовал в беседе с «Мопсом» Исмеем, пока они ехали в машине (во время ожесточенных воздушных схваток предыдущей недели): «Никогда в истории человеческих конфликтов столь многие не были так обязаны столь немногим». Подобно множеству других современников, ведущих дневник, Колвилл не отметил ее в своих записях. Позже он написал, что «она тогда не слишком меня поразила».

Более важным для Колвилла (во всяком случае если говорить о событиях, достойных попадания в дневник) стало прошедшее в этот вечер свидание-ужин в ресторане «Мирабель». Он ужинал с Одри Пейджет, молодой женщиной, которой теперь, по мере того как угасала его мечта о женитьбе на Гэй Марджессон, он увлекался все больше, хоть ей и было всего 18. Это новое увлечение оказалось еще более непростым из-за того, что Одри являлась дочерью лорда Куинборо (не путать с лордом Бессборо), парламентария, принадлежащего к Консервативной партии, чьи взгляды несколько отдавали фашизмом. Многие считали его фигурой трагической. Он очень хотел сына, но его первая жена, американка, родила ему лишь двух дочерей; его вторая женитьба, тоже на американке, подарила ему еще трех дочерей, в том числе и Одри; все три, по словам Колвилла, были «необычайно хорошенькие». Их мать Эдит Старр Миллер казалась вполне подходящей парой для Куинсборо. Эта антисемитка именовала себя «международным политическим расследователем». Из-под ее пера вышел 700-страничный опус под названием «Оккультная теократия» с разоблачениями международного заговора евреев, масонов, иллюминатов и прочих – «стремящихся пронизать, подчинить себе и разрушить не только так называемые высшие классы, но и лучшую часть всех классов»[462].

Похоже, для Колвилла, очарованного красотой молодой женщины, все это не имело никакого значения. В дневнике он описывает Одри как девушку «очень привлекательную, прямо-таки освежающую своим энтузиазмом по отношению к жизни и своей страстью к удовольствиям. С ней интересно говорить, и, хотя она, казалось бы, воплощенная "инженю", она явно не глупа». В другой записи он отмечал, что она «соблазнительно миловидна»[463].

Итак, в этот странно теплый вечер 20 августа, во вторник, Колвилл наслаждался ужином наедине с Одри. Их прервали всего один раз – когда лорд Кемсли, владелец газеты Sunday Times, ненадолго остановился у их столика и без всяких предисловий вручил Колвиллу гигантскую сигару.

После ужина Колвилл повел Одри в театр «Уиндемс» на Чаринг-кросс-роуд, где они посмотрели комический шпионский триллер «Сдается коттедж». Они завершили вечер в ночном клубе «Слиппин». Однако выбор оказался неудачным. Колвилл счел это место «безлюдным, скучным и убогим».

Но Одри его совершенно пленила: «Мы флиртовали более бесстыдно, чем когда-либо, и в какой-то момент показалось, что происходящее уже переходит грань флирта; но меня немного мучает совесть, не позволяющая мне совершить преступление, за которое осудили Сократа» (намек на то, что Одри очень молода по сравнению с ним)[464].

Самому Колвиллу было тогда целых 25 лет.

Глава 35 Берлин

В тот же день, 20 августа, во вторник, Гитлер в Берлине выразил свое разочарование тем, что люфтваффе пока не выполнило обещание Германа Геринга добиться воздушного превосходства над Англией. Сотрудникам своей штаб-квартиры фюрер объявил: «При нынешних обстоятельствах уже нельзя рассчитывать на то, что крах Англии произойдет в сороковом году»[465]. Однако он не предпринял никаких шагов, чтобы отменить операцию «Морской лев» (то есть вторжение в Англию), начало которой теперь планировалось на 15 сентября.

Геринг по-прежнему верил, что одна лишь его авиация способна поставить Англию на колени, и винил собственных истребителей в том, что тем не хватает отваги и умения для защиты его бомбардировщиков. Во вторник он приказал своим офицерам раз и навсегда покончить с Королевскими ВВС – путем «непрестанных атак». Однако Лондон пока бомбить запрещалось – по прямому и недвусмысленному распоряжению Гитлера.