Страх ничего не решает

В действительности мои роды длились двадцать три часа. Все это время схватки шли регулярно с интервалом в одну минуту на протяжении двадцати двух часов, а ребенок все не собирался выходить. Раскрытие было по-прежнему 1 см. Я с самого начала твердо настроилась на естественные роды и не собиралась отказываться от своего решения. Но у жизни были другие планы. После семнадцати часов схваток я была настолько обессилена, что теряла сознание в промежутках между ними. Моя акушерка рекомендовала эпидуральную анестезию, но я продолжала сопротивляться. Несмотря на то, что периодически теряла сознание. Наконец, когда моя энергия иссякла, я согласилась.

Как сказала мне бабушка моей подруги: «В родах совершенно ни о чем не стоит беспокоиться, поскольку, скажу тебе по секрету, в конце концов ребенок все-таки родится». К сожалению, этот совет не дает представления о процессе. Но мой сын действительно родился в конце концов, и все было прекрасно. Это прошло не так, как я планировала, но в итоге закончилось благополучно. Теперь я знала, чего ожидать. Владея этой информацией, я могла составить новый план и сделать свой следующий опыт лучше.

Раньше я считала эпидуральную анестезию проявлением слабости, но теперь пришла к пониманию, что это не так.

Глава 8 Джошуа – мое тело предало меня

Один из главнейших важных уроков своей жизни я получила, когда родился мой второй сын, Джош. Беременность протекала трудно, роды были сложными и закончились экстренным кесаревым сечением. Почти всю беременность меня терзали страхи и сомнения. Первые три месяца случались кровотечения и была угроза невынашивания. Я набрала гораздо меньше веса, чем в первую беременность. Люди порой не могли удержаться от комментариев по поводу моего слишком маленького живота. Более того, меня не покидало чувство, что с каждым месяцем вместо радости от приближающейся встречи со своим ребенком меня все больше охватывала легкая паника – я интуитивно знала, что моя жизнь изменится навсегда, и не так, как обычно меняется после рождения ребенка.

Рождение Джоша было совершенно не похоже на мой опыт с рождением Дэвида. На этот раз я чувствовала страх с самого начала. Я никак не могла заглушить тревожное предчувствие. Мои надежды на естественные роды вновь были разбиты. Кесарево сечение назначили на 7 утра. А когда меня вкатили на каталке в операционную, я не ожидала увидеть что-то наподобие театральной сцены, вокруг которой сидели спрятанные за масками студенты-медики, ведущие свои записи. В глаза бил яркий свет, было холодно, и воздух был стерильным и колючим. Доктора и медсестры двигались по комнате, делая свои дела и попутно болтая о гольфе и погоде. Над моей грудью установили ширму, закрывая обзор всего происходящего ниже.

Все казалось мне каким-то неправильным. Голова кружилась, окружающие предметы виделись размытыми. Я попыталась заговорить, но не смогла. Мой муж Майкл был рядом со мной, когда мое тело разрезали. Я чувствовала себя препарированной лягушкой на уроке биологии в пятом классе. Я была абсолютно уязвима. Рассудок был затуманен, и я отчаянно пыталась оставаться в сознании и не терять нить происходящего. Врачи и медсестры совершали какие-то движения.

Наконец мне на грудь положили теплый комочек. Он здесь! Я почувствовала волну облегчения. Но внезапно его забрали от меня. Почему его унесли так быстро? Я услышала, как доктор сказал мне: «Ох, Моника, вот в чем была проблема все это время. Посмотри, какая тонкая пуповина. Вот почему у тебя был такой маленький живот все восемь месяцев».

Отходя от операции, я наконец начала вновь быть самой собой. Туман в голове рассеивался, и я медленно приходила в полное сознание. Позднее я узнала, что мне давали морфин, отсюда был весь этот туман и дискомфорт. Я чувствовала облегчение. Операция была позади, действие анестезии проходило, а мой новорожденный сын сладко посапывал в своей колыбельке рядом со мной. Это был непростой опыт, но, лежа в кровати после всего случившегося, я пребывала в уверенности, что все закончилось наилучшим образом. Тревога, сопровождавшая меня всю беременность, исчезла. Но тут вдруг в дверь постучали.

В мою палату вошел коллега моего педиатра, терапевт, похожий на Патча Адамса. Я была рада видеть его и поговорить наконец о моем новорожденном малыше. Врач спросил, где мой муж, и я ответила, что он ушел за Дэвидом. Я продолжила рассказывать, как Дэвид долго хотел брата или сестричку, как целый год упрашивал меня и как ему теперь не терпелось познакомиться со своим младшим братиком. Но доктор прервал меня: «К сожалению, дело не терпит отлагательств». «Он должен вернуться минут через десять», – ответила я. Но тут же поняла, что что-то было не так. Не моргнув глазом доктор продолжил: «Мы на девяносто девять процентов уверены, что у вашего сына синдром Дауна». Мое сердце заколотилось, ладони вспотели, и инстинктивно включилась реакция «беги». Мне захотелось спрыгнуть с кровати и выбежать из комнаты.

Между ребрами словно открылся люк, и сердце ухнуло прямо в него.