Страна холодного солнца

Плавно перейдя от напряженной международной обстановки к событиям в стране, Морзякин потерял добрую половину слушателей.

– …в ответ на происки империализма мы провели учения стран Варшавского Договора – «Дружба-83»…

Время проведения политинформации подходило к концу, но взмокший Морзякин и не думал останавливаться:

– …запущен в космос советский ультрафиолетовый телескоп «Астрон»… Алла Пугачева спела новую песню «Миллион алых роз»…

Отключились самые стойкие, Гапонов с удивлением отметил, что бодрствует он один, хотя уже и сам с трудом воспринимал яркую речь Морзякина, перешедшего к выводам:

– …учитывая вышесказанное, мы все должны в едином порыве…

Затухающее сознание Гапонова успело зафиксировать очередной закон корабельной социологии: «Чем дольше длится политинформация, тем крепче сон». Корреляция была стопроцентной.

За время кругосветного плавания он открыл еще много разных законов.

Чем меньше должность в экипаже, тем заметнее отсутствие на месте.

Когда долго находишься в море, пятница перестает радовать, а понедельник пугать.

Если старпом не говно, то он говно, а не старпом.

На каждое проявление флотской смекалки есть своя статья УК…

К концу плавания записная книжка штурмана была заполнена под жвак.

Апофеозом стал «Закон смысла службы», который гласил: «Не ищите смысл там, где его нет!»

Финальный розыгрыш

Нет более жалкого зрелища, чем человек, объясняющий свою шутку.

Марк Твен

Лейтенант Кудряшкин отпотевал после прохода Босфора. Не то чтобы он был как загнанная лошадь, но все же эта процедура требовала от штурмана полной отдачи. Черное море встретило попутным ветром, волнение практически не ощущалось, впереди маячила корма «Адмирала Владимирского», а до прихода в Севастополь оставалось менее суток.

Командир спустился в каюту, и Женя Кудряшкин вышел перекурить на правое крыло мостика, до смены вахты оставалось пятнадцать минут. Докурив, Женя умелым движением выщелкнул окурок за борт и проследил взглядом, чтобы он не упал на палубу. Навел порядок в штурманской рубке, аккуратно нанес на карту место судна и сделал запись в судовом журнале.

Скоро нужно будет переходить на новую карту, и он решил облегчить жизнь сменщику. Достал из прокладочного стола путевую карту № 32 103 от Севастополя до мыса Тарханкут, проверил предварительную прокладку и корректуру.

И тут его, что называется, черт дернул – решил он напоследок подшутить над сменщиком.

Женя по линеечке карандашом перечеркнул знак Херсонесского маяка и чуть ниже каллиграфическим почерком написал: «Разрушен. ПРИП 34/83». Полюбовался своей работой, сделал запись в корректурном журнале и убрал карту обратно в стол.

Вахту Кудряшкин сдал, как обычно, лейтенанту Мореву и спустился в каюту, оставалось только ждать реакции.

Через пару часов Морев перешел на карту № 32 103, перенес счислимое место и сделал запись в судовой журнал. На Женины труды он внимания не обратил.

После ужина на мостик поднялся командир.

– Как обстановка?

Морев выглянул из штурманской рубки.

– Все в порядке, на внешний рейд прибудем точно по плану.

Капитан 3 ранга Ярин зашел в штурманскую, зажег лампу над прокладочным столом и, что-то мурлыча себе под нос, рассматривал сотни раз виданную карту. Морев вышел к локации и проверил обстановку. Кроме «Адмирала Владимирского», в радиусе двадцати миль целей не было.

Неожиданно из штурманской раздался рев:

– Мать вашу! Почему не доложили?!

Морев, ничего не понимая, ввалился в штурманскую рубку.

– Что случилось, товарищ командир?

– Ты меня спрашиваешь?!

И жахнул кулаком по юго-западной оконечности Крымского полуострова, накрыв Севастополь, Балаклаву и близлежащие виноградники.

Морев увидел перечеркнутый Херсонесский маяк и корректурную надпись, его прошиб холодный пот. Командир был безжалостен в своем любопытстве:

– Почему не доложили, я спрашиваю?!

А что тут скажешь, если сам только увидел. Морев снял с полки корректурный журнал, проверил запись – все совпадало.

Для моряка маяки – это не просто сооружения, это вечные часовые морей, и ассоциируются они у моряков с надеждой, помощью, спасением и домом. Это святыни морей, которые принадлежат всем и неприкосновенны, как полпреды держав!

А уж Херсонесский маяк для моряка-черноморца имеет особое значение. Построенный в 1816 году, разрушенный немецкой авиацией в 1944 году и полностью восстановленный в 1951 году, он является душой флотского человека. А тут такое, это все равно что глубоко верующему человеку узнать о том, что храм Христа Спасителя разрушен.

Понятное дело, моряк с нормальными реакциями спокойно отреагировать на известие о том, что маяк разрушен, не мог. Ситуация накалялась, командир подумал о любимом начальнике – что будет, когда адмиралу доложат о разрушении Херсонесского маяка? Не переживет старик, сердце не выдержит.

Он начал вызывать «Адмирала Владимирского» на 16 канале УКВ.

– Первый, я второй, прошу на связь.

В динамике сквозь шум пробился голос:

– На связи первый, пошли на 14-й.