Страна холодного солнца

На полустанке к ним в теплушку подсел политрук со свежим номером газеты «За Родину» с передовицей на весь разворот – «Чудо-богатыри». Под заголовком была фотография марширующих по площади красноармейцев.

Бойцы заглядывали из-за спины политрука, пытаясь найти себя на фотографии. Тот хорошо поставленным голосом профессионального пропагандиста читал:

– «Чеканя шаг, под развевающимися красными знаменами идут чудо-богатыри, идут прямо на фронт, идут бить врага! И глядя на этот строй, крепнет уверенность, что враг будет разбит!..»

Грудь Кольки Сычева переполняла гордость, гордость за себя, за товарищей, за Родину.

Через двое суток дивизия выгрузилась в чистом поле и маршем двинулась на Малые Вишеры, где она и должна была развернуться.

После месяца позиционных боев войска Волховского фронта перешли в наступление. Вторая ударная армия прорвала оборону противника и значительно продвинулась вперед, создав опасность окружения.

Части армии пытались расширить горловину прорыва, но все, что им удалось, – это на северном фасе прорыва взять опорные пункты Мостки и Люблино Поле, расширив коридор до двенадцати километров, а на южном фасе расширить коридор не удалось вовсе, опорный пункт в Люберцах удерживался противником.

Немцы воспользовались ситуацией и перешли в наступление с целью замкнуть кольцо вокруг Второй ударной армии. В котле оказались более пятидесяти тысяч человек.

Попытки вырваться из окружения успехом не увенчались. Пережив все прелести боев в окружении, через полтора месяца Колька Сычев вместе с оставшимися в живых товарищами попал в плен.

Комиссаров и евреев расстреляли на месте, остальных погнали в лагерь для военнопленных.

Тяжкая была жизнь в плену, но и вырваться возможности не было никакой. Правила обращения с советскими военнопленными предписывали: «…большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним как с честным солдатом в соответствии с Женевским соглашением… Самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более поддержки. Чувство гордости и превосходства немецкого солдата, назначенного для окарауливания советских военнопленных, должно во всякое время быть заметным для окружающих».

Колька себя жалел, думалось ему, что жизнь его непутевая здесь и кончится, так и помрет он молодым, вечно голодным, в драной одежонке, а главное, обидно – девок так и не познавшим.

Но однажды все изменилось и ожила растаявшая было надежда, а надежда в лагере – это все, что у человека и есть.

Утром, как обычно, всех построили у бараков, провели перекличку, но на работы не погнали. Оберкапо объявил, что состоится встреча с представителем Комитета освобождения народов России.

В скором времени в сопровождении офицера СС появился крепкий мужик средних лет в непривычной полувоенной форме. Он с ходу взял быка за рога:

– Соотечественники! Братья! Более четверти века народы России испытывали на себе тяжесть большевистской тирании. Партия большевиков, узурпировавшая власть, отняла у народа завоеванные им права, ввергла его в постоянную нужду, бесправие и самую бессовестную эксплуатацию. Большевики отняли у народов свободу слова… у крестьян землю… у рабочих право избирать профессию… у интеллигенции право свободно творить… народы России разуверились в большевизме… Братья, мы должны сплотиться и свергнуть сталинскую тиранию, прекратить войну и заключить мир с Гитлером. Создать новую народную государственность без большевиков и эксплуататоров.

Стоящий рядом с Сычевым отощавший мужичок с оторванным рукавом гимнастерки задумчиво прошептал:

– А чаво, дельно гутарит человек.

А человек еще долго говорил о целях, которые ставит перед собой Комитет освобождения народов России, и в конце призвал:

– Соотечественники! Решайте, жить вам или умереть. У нас вы будете жить! Вступайте в ряды Русской освободительной армии под командованием генерала Власова! Построим новую Россию без жидов и комиссаров! Да здравствует почетный мир с Германией!

Вот и получалось, что ежели отбросить всю идеологическую шелуху, то выбор предлагался простой – жить или умереть.

Колька Сычев терзался сомнениями, жизнь – оно, конечно, предпочтительнее смерти будет, но что делать с присягой, что товарищи скажут и еще много каких «что». Тут как ни крути, а если запишешься в Русскую освободительную армию, то это самое что ни на есть форменное предательство. А это страшный позор, тем более для комсомольца.

К вечеру ситуация прояснилась, большинство в бараке порешило идти в армию к Власову, некоторые еще сомневались, среди них был и Колька.

Ночь он провел в раздумьях и к утру созрел – если ты принимаешь решение не один, если оно коллективное, да еще идеологическая основа под этим есть, то это уже вроде как и не зазорно, да и не предательство это вовсе. Это вроде как глаза открылись и жизнь обрела новый смысл.

Всех пожелавших вступить в Русскую освободительную армию увезли на сборный пункт. Там они проходили подготовку, что-то вроде курса молодого бойца.