Страна, о которой знали все

В истории с Гванеронией нет ничего необычного — мы с Райли устали это повторять, подбадривая друг друга. С точки зрения обывателя мир — всего лишь газетная полоса, и когда я сижу над сводкой, то ничем не отличаюсь от какого-нибудь Джона Смита, листающего воскресное приложение. Чтобы увидеть за черными строчками усеянное трупами поле, нужно будить фантазию, заставлять работать воображение, а зачем это мне, зачем это Джону? Мы летим в бомбардировщике на страшной высоте, мы не видим земли, я и Джон, но иногда сбивают и бомбардировщики, и пилотам, если они хотят спастись, приходится ползти по грязному полю, дрожа за свою шкуру…

— Мистер Грэм? — спросил незнакомый голос.

— Да, — сказал я. — Какого черта?

— Майор Цвий Ехлуми, разведка Вашего Ближневосточного Союзника. Я буду краток. Наши аналитики пришли к выводу, что вы агент-двойник, работающий на разведку Букиры. Возможно, что и на палестинцев тоже…

— Что с Мтагари? — спросил я.

— К сожалению, несмотря на все принятые меры, мы ничего не добились. Мистер Грэм, если не хотите разделить его участь, вы должны рассказать все о своих контактах с людьми Букиры и Арафата, о деятельности гванеронской разведки в этой стране. Как и когда были завербованы полковником Чегудумой или Джейн Митчел, что успели передать.

— Пошел вон, — сказал я.

— Не глупите. Если будете запираться, уберем.

— Пошел вон!

Он отошел, растворился в толпе. Я расплатился и направился к выходу. Фантасмагория достигла апогея — мое творение готовилось убить меня. Лучше и не пытаться уехать на своей машине — они великолепно умеют подкладывать бомбы, мы же их и обучили…

Кое-чего я добился — смог угнать машину, сумел оторваться от хвостов, но что дальше? Я бесцельно кружил по улицам, пока не вспомнил про Саймона Марша, единственного близкого мне человека, не связанного с нашими играми…

Саймон и другие

Он сидел передо мной, здоровенный, бородатый, невозмутимый, и его маленькая квартирка с африканскими масками на стенах, с книгами и газетами, сваленными на столе и креслах, квартирка, где в кажущемся хаосе был на самом деле свой, известный одному лишь хозяину порядок, действовала на меня, как кружка ключевой воды на умирающего от жажды. За порогом осталась суматошная жизнь — с фантомами, которые существовали на самом деле, и призраками, которых создавали мы.

— Ну, садись, — сказал Саймон и налил мне виски. — Что у тебя опять стряслось? Ты же, как правило, заявляешься в поисках сухой жилетки…

— Плохо, — сказал я. — Саймон, старина, понимаешь…

Зазвонил телефон. Саймон сграбастал трубку здоровенной лапищей, выслушал и взглянул на меня с жалостливой серьезностью.

— Это из «Глоба», — сказал он тихо. — Там…

— Не надо. Все я знаю…

— Ты из-за этого пришел?

— О Гванеронии слышал? — ответил я вопросом на вопрос.

— Разумеется. В общем-то банальная история — снова ради нефти лезем в очередную авантюру.

Я рассказал ему все… Плевать было на секретность. Он слушал, хмыкал, теребил бороду, изредка уточнял детали.

— Ты мне веришь? — закончив, спросил я.

— Верю, — сказал он. — Вообще-то, название меня удивило, но я тут же решил, что страну переименовали, в Африке такое случается — Заир, Бенин, Буркина Фасо, Котт д’Ивуар… Верю. И прав твой Райли — ваша сила в обыденности. Пороха вы не изобрели, изобрели велосипед, пусть и чудовищный.

— Это я и сам знаю.

— Но вот чего ты хочешь от меня?

— Господи, это же ясно. Ты известный журналист, сотрудник газеты, настолько влиятельной, чтобы никого не бояться. Я тебе дарю сенсацию века, Саймон!

— Послушай-ка, — перебил он. — Ответь честно — если бы не погибла Джейн, если бы не стали охотиться за тобой, ты пришел бы ко мне с таким предложением?

— Нет…

— То-то. Тебе ведь хочется отомстить, неважно кому и неизвестно как, лишь бы отомстить…

— Ты меня презираешь?

— Да вроде бы не за что, знаешь ли, — ответил он, подумав. — Просто ты и тебе подобные представляете собой новый тип людей, гомо информатикус, родившийся с развитием телевидения и глобальной сети информации. Мир вы представляете себе по сухим цифрам, сводкам и диаграммам, строительство нового онкологического центра и сожженная деревня для вас равнозначны — всего лишь группа дырочек на перфоленте. И это позволяет вам оставаться равнодушными к любому злу. К любому. Знаешь, у меня был знакомый математик. Он заложил в компьютер содержимое десяти крупных газет за последний год и вывел кое-какие алгоритмы. Он показывал мне смоделированные на основе этих алгоритмов номера газет — Патрик, это было страшно… Среднее арифметическое, полная безликость. Странам он дал произвольные названия, вроде твоей Гванеронии, лидерам — вымышленные имена, но, понимаешь ли, сто человек, которым он показывал эти «газеты», — сто! — ровным счетом ничего не заподозрили — газеты как газеты, те же сообщения о мятежах и матчах, гонке вооружений и бегах, локальных войнах и конкурсах красоты…

— Та-ак, — протянул я. — Значит, я — гомо информатикус, очень мило, буду знать. Ну а ты? Ты-то у нас кто, святой? Черта с два, служишь тому же богу…