Страна Соболинка

Свою ночную стоянку Толик сделал еще дальше. Он знал, где его застать врасплох будет сложно. Как раненый медведь делает смертельную сметку для идущего по следам охотника, так и Анатолий прошел вперед, а потом вернулся параллельно лыжне назад. Здесь, на небольшой возвышенности, в густой кедровой колке, он мог безбоязненно развести небольшой костер и издалека услышать шорох идущего на лыжах человека (принцип амфитеатра). Стоило выйти на край пригорка, под его ногами на многие километры открывалась глубокая чернота подбелочной тайги. Оскольчатый голец слева молчаливой грациозностью взлетал в небо неожиданной преградой. Другие, более мелкие, труднодоступные вершины возвышались тут и там, подтверждая направление горного хребта. Через несколько часов над уснувшей тайгой желтая фара полной луны осветит этот замерзший, уснувший мир бледным цветом. Вон там, на востоке, уже появилась тонкая ленточка матового просвета. А пока Анатолию не видно носков своих лыж, передвигаться приходится с фонариком. Но это не проблема для опытного молодого охотника. Эту местность он знает хорошо. Когда-то он останавливался здесь летом на ночлег, искал место для зимовья. Можно было рубить избушку здесь, однако отсутствие воды доставляло неудобство: идти на ручей надо было за триста метров. Сейчас же растопить снег на костре – дело пяти минут.

Анатолий быстро разжег сухой смолистый кедровый пень. Жаркое пламя бесшумно, с легким гулом, скользнуло по дереву, отдавая в лицо охотнику жар. Пень был большим, длинным, мог гореть несколько часов ярким пламенем, который видели только звезды. Это давало Анатолию время на непродолжительный отдых. За день он прошел много километров с котомкой за плечами, потом ходил к чужой избе и обратно. На все это требовалась энергия, которая постепенно угасала. Чтобы восполнить силы, он подогрел на огне в котелке вареного глухаря, открыл банку сгущенного молока, развел его с кипятком, быстро прикончил немудреный ужин. После еды глаза налились теплой негой мягкого воска, ему захотелось спать. Он посмотрел на часы, стрелки показывали половину десятого вечера. Впереди была морозная, холодная ночь у костра. До рассвета оставалось десять часов, это время надо было как-то пережить.

Перед тем как уснуть, Анатолий еще раз вышел на край пригорка, просмотрел, прослушал черноту ночной тайги. Где-то недалеко, внизу, в пихтаче, горел его первый, затухающий костер. Через какое-то время он погаснет, но это уже было не важно: здесь Анатолий был в полной безопасности.

Тайга уснула могильной тишиной. В полном безмолвии замерли мерзлые деревья. Угрожающей смертью насторожились крутые гольцы. Постоянный друг скалистых гор – бродяга ветер, закрутился и прилег в невидимом распадке. Стеклянный воздух пропитан хрустальным сахаром изморози. Легкий морозец в редких случаях пытается расколоть мерзлый панцирь далекого ручья. Обитатели этого мира попрятались в теплых дуплах. Над горным краем нависло безжизненное царство вечности.

Анатолий вернулся к костру, притулился на корточках перед огнем, закрыл глаза. Теплая меховая куртка пригрела спину. Жаркий огонь задышал своему повелителю ответным дыханием. Анатолию стало хорошо, легко, приятно, как в далекие годы беспечного детства. Тело просило отдыха, покой и сон цепкими путами охватили каждую клеточку плоти. И только чуткие уши, настроенные на посторонние звуки, ловили любой шорох, издаваемый каким-либо живым существом.

Как долго длился сон, и был ли это сон, Анатолий не мог сказать. Скорее всего, это был провал в памяти вперемешку с яркими вспышками ясности. Он все еще шел на лыжах мимо склонившихся деревьев, хрустящий снег скрипел под камусом, упругие юксы тонко пели бесконечную песню движения. На его пути вставали какие-то преграды, но он обходил их безо всяких усилий. Из глубокой чащи раздавались зловещие угрозы, но Толик не обращал на них внимания. Сзади догоняла грохочущая лавина, но он не стремился от нее убежать. Впереди была черная отпарина в реке, но охотник прошел через нее, как по земле. И только глубокая, бесконечная пропасть, в которую он сорвался и полетел вниз, вернула его к действительности.

Анатолий вздрогнул, открыл глаза. Цепкий холод жалом гадюки проникал под одежду. Затухающий костер провалился, был где-то глубоко внизу под ногами и едва теплился. Вслушиваясь, Анатолий посмотрел по сторонам. Желтый взгляд луны накололся на пик недалекого гольца. Было достаточно светло: за широкой поляной, в густой кедровой колке, можно было различить отдельные деревья. Морозный воздух стал еще холоднее. Из распадка потянул тонкий, пронизывающий сивер. Чуткая тишина так и не изменила своему настороженному состоянию.

С трудом, разминая онемевшие, холодные мышцы, Анатолий поднялся с корточек, подбросил в костер дров. Достал часы, выдохнул: половина третьего! Его сон длился не меньше четырех часов. В зимний период на корточках у костерка это достаточно долго. Согреваясь резкими движениями рук, он несколько раз присел, встал на лыжи, пошел к краю пригорка, решил посмотреть, как там, внизу.